— Что там? — поинтересовалась Герда.

— Лучше не смотреть, — ответил Герман.

— Я посмотрю, — упрямо заявила девушка, взяла из рук следопыта химфонарь и заглянула в щель. — Страшная смерть, — дрожащим голосом проговорила она. — Знать, что свобода в каком-то метре от тебя, и…

Она не закончила, да в этом, собственно говоря, не было никакой нужды. Воображение Германа и так уже рисовало самые мрачные картины когда-то разразившейся здесь трагедии. Эти люди погибли, будучи уверенными в том, что они окажутся в числе тех немногих, кому суждено выжить. Голод и отчаяние — вот что стало их уделом в последние дни…

— Этой штуки здесь быть не должно, — глухо бросил охотник. — Во всяком случае, перед створками в наше Убежище такая балка не висит.

— Чья-то ошибка стоила им жизни. Давай уйдем отсюда. — В голосе Герды проскользнули молящие нотки. — Я не хочу здесь оставаться.

Герман поглядел на нее с удивлением — это был едва ли не первый раз, когда девушка проявила слабость. Герда вдруг показалась следопыту такой растерянной…

— Ты права, мы все равно не сможем попасть внутрь, — сказал Герман.

Действительно, не могло быть и речи, чтобы убрать тяжелую балку. Тут потребовалась бы целая тысяча таких здоровяков, как Густав.

Они развернулись и, стараясь не нарушать тишину сумеречной могилы, стали подниматься наверх. Никто из них за все время, что они поднимались, ни разу и не обернулся… Герману казалось, что, брось он хотя бы один взгляд назад, и там, внизу, он увидит сотню бледных призраков, державших друг друга за руки и черными провалами истлевших глаз глядевших им вслед…

— Здесь холодно, — проговорила Герда.

Они опять сидели в темноте “подвала” ангара. Химфонарь давно погас, а тратить бесценный бензин зажигалки Герман не считал необходимым. Наверху все еще продолжалась Буря, глухой рев стихии удерживал людей от попыток выбраться наружу.

— Зуб на зуб не попадает, — согласился Герман. Голос Герды выдернул его из объятий дремы.

Здесь действительно было прохладно, особенно если просидеть двадцать с лишним часов. Следопыт откинул куртку, встал, потянулся, разминая затекшие ноги.

— Походи, будет легче, — посоветовал он девушке. Она завозилась в темноте, но осталась на месте.

— Уже… бес… бесполезно, — сказала Герда, — Буря может продлиться еще… двое суток. У нас почти нет еды.

— У нас не почти нет… у нас совсем нет, — поправил ее Герман, — весь паек остался у Густава. Надеюсь, они переживут Бурю. Шансов у них, по крайней мере, больше нашего. Еда есть.

— Голод можно вытерпеть, но вот если я окоченею… — Герда замолчала.