За ними остановилась большая толпа людей, которые о чем-то оживленно разговаривали и пытались через плечи и головы впереди стоящих заглянуть внутрь помещения.

Максим Викторович сделал несколько шагов вперед.

— Николаич, привет! — крикнул он.

Начальник мастерской вскочил со стула, схватил со стола пустую кружку и замахнулся ею на Магамединова.

— Пошел вон отсюда, говнюк! — заорал он. — Я тебе в прошлый раз хотел голову открутить. Да не успел.

— Ты чего это, Николаич? — растерялся Магамединов.

Николаич грозно махнул кружкой перед его носом.

— Он еще спрашивает, подлец! — возмущался начальник мастерской. — Говорит мне: Николаич, дай хлеба, и как-то озабоченно смотрит по сторонам. Я только отвернулся, чтоб отрезать ему кусочек, а он уже на стул запрыгнул. Я поворачиваюсь, а эта скотина поливает в кастрюлю с борщом. Затем застегивает ширинку и говорит: ладно, Николаич, хлеба не надо, я, в принципе, не голодный. Ну, вы представляете, какое чмо…

Магамединов смущенно улыбнулся и виновато посмотрел по сторонам. Круглова с удивлением на лице уставилась него.

— Я, наверное, много чего интересного пропустила. Да, Максим?

— Да… Да это… Николаич, тебе померещилось, наверное, — промямлил Магамединов.

— Конечно… Мне ж всегда все мерещится. Я кастрюльку отставил, если хочешь, давай разогрею.

— Нет, не надо! Спасибо!

— Да ладно, с кем не бывает, — встряла в бурный разговор Круглова. — Поругался, Николаич, и хватит. Люди голодные, как черти… Давай для них что-нибудь придумаем…

За ее спиной неожиданно для всех собравшихся раздался голос Варвары Семеновны:

— Хватит тут ему хозяйничать, пускай выметывается отсюда к чертовой матери. Я сама есть приготовлю…

Николаич застыл на месте с открытым ртом, пустая кружка выскользнула из его рук, упала и раскололась на несколько частей.

— Как тебе не стыдно?! — зажужжала поседевшая женщина. — Я пропала, а ты даже не волнуешься. Я проторчала столько много времени в гниющей подземной камере — мог бы хоть поискать меня что ли….Сидишь тут и чаи распиваешь!

23

Николаев встал у окна, которое снаружи было покрыто ледяной пленкой, мерцающей неприятным ярко-синим светом.