— Цель благородная, но не утопичная ли? — с сомнением сказал Игнатенко.

— Такое уже было на практике. Мы сами застали первую попытку создания государства на совершенно новых принципах. Государства, продержавшегося семь десятилетий и выдержавшего такие испытания, которые сломили бы любое другое. Нельзя сказать, что эта первая попытка была неуспешной. Коммунисты выразили вековые чаяния простых людей труда, они дали свободу от тех, кто определяет в своих шкурных интересах судьбы других людей, кто спихивает на низы решение своих проблем. Эта реальная советская практика и практика «дочерних», так сказать, стран впервые в мировой истории обеспечила всем освобождение от проблем, связанных со злоупотреблением частных лиц. Проблем социальных, экологических, национальных, вообще любых. Это освобождение было достигнуто запретом частной собственности, то, что является стержневым элементом программы коммунистов. Главный и единственный смысл такого запрета — недопущение эксплуатации человека человеком. В том числе частными лицами, пусть и коллективными, присвоившими государство. Недопущение частного присвоения прибавочной стоимости, созданной чужим трудом. За десятилетия советского общества всё то, что олицетворяет власть одних людей над другими, в частных интересах первых, даже потихоньку забылось, стерлось из памяти. При СССР все чувствовали защищенность, так как были хозяевами, а сейчас являются пищей для хозяев.

— Не все чувствовали... Многим хотелось иного... — вставил Гена.

— Да. Не все. Не все ценили то, что имели. Не все верили, что в СССР было наиболее гуманное общество. Теперь убедились. Не все верили, что в СССР уважают труд и трудящихся, а в буржуазном мире — нет. Теперь убедились. Не все верили, что в СССР ценят науку и знания, а в буржуазном мире — нет. Теперь убедились. Не все верили, что при «рынке» и в помине нет никакой «свободной конкуренции». Теперь убедились. И у среднего россиянина будет возможность поразмышлять над тем, что Ленин немецкий шпион, а Сталин кровавый диктатор, когда он после четырнадцатичасового рабочего дня вернется в двадцатиметровую квартирку, взятую в ипотеку на тридцать лет.

— Ты утрируешь, как мне кажется, — сказал Денис.

— Всему свое время... Не все осознают это. Но большинство лишилось главного, что было при социализме. Ощущения того, что всё вокруг — это твоё, и равным образом принадлежит и остальным. И что у всех равные возможности не на словах, а на деле. И именно благодаря тому, что нет лиц, которые в состоянии решить твою судьбу, причинив тебе зло в своих шкурных интересах. Нет лиц, имеющих столько, сколько тебе трудом и за сто жизней не заработать. А капитализм — это когда всё вокруг точно не твое, а чье-то чужое, и кто-то с этого имеет огромные деньги, и может сделать с тобой всё что угодно, а у тебя самого нет собственности и перспектив. При социализме гражданин имеет не только вознаграждение за труд, но еще и естественные неотчуждаемые блага — за саму принадлежность к высокоразвитому обществу. СССР, будучи страной социализма, страной, строящей коммунизм, был страной всех людей в равной степени. Те, кто сейчас вдалбливает новые установки по культуре и истории, утверждают, что во время Великой Отечественной войны люди воевали не за социализм и коммунизм, а за свою землю и страну. И, как ни странно, это действительно так. В этом и суть социализма. В том, что страна принадлежит всем. Нынешняя же Россия принадлежит не народу, а ее хозяевам. И эти хозяева резко против того, чтобы собственность была у всех. Они отстаивают силой своих антинародных законов и дурманом своей антисоветской идеологии тот принцип, по которому одни вершат, а другие этих господ обслуживают. Разве не так?