Да что шанса — желания даже такого не появится.

Вот он — закат Земли. Вот он — конец.

Но тогда тем более надо подвести черту и сделать надлежащие финальные выводы...

Похоже, ловил себя Жаров на мысли, что он всё же пришел к коммунизму. Странным, тернистым путем, но пришел.

Конечно, шансов уже нет и не будет. Но хотя бы здесь и сейчас стать орудием Суда Истории — миссия почетная. И, главное, исполнимая.

Последний Судия...

Именно этим Жаров в последние месяцы и занимался.

Да, индивидуальный террор большевики никогда не считали приемлемым орудием политической борьбы. Хотя, конечно, не рыдали от скорби, когда кто-то другой — те же эсеры — широко применял его против особо одиозных деятелей царского режима.

Но сейчас вся история, вся политика фактически «обнулились». Какие, к черту, законы общественного развития, какие традиции революционной борьбы? Что доступно — к тому и нужно прибегать, считал Алексей. Всё равно всё уже кончено...

Интересно, как долго будут помнить это знамя, думал он, глядя на висящий с недавних пор на стене подвала советский красный флаг. Через сколько поколений угаснет красивая легенда о стране, где полноправными счастливыми хозяевами были все ее жители, где с каждым годом жизнь каждого человека становилась всё лучше и лучше, где власть, словно родная мать, искренне заботилась о каждом рядовом гражданине, давая ему всё необходимое просто по праву рождения?

Поистине — немыслимая фантастика... Поколение, заставшее СССР, еще может в нее поверить. А те, кто придет после?..

...Жаров подошел к «иконостасу» фотографий под флагом. Их было семь. Первые две — Могильный и Лыба. Потом еще четверо. Все были перечеркнуты крест-накрест.

А в конце этого ряда смерти — фото генерал-лейтенанта Владислава Скворцова.

Сначала он «исполнял» сослуживцев поодиночке, словно опасаясь чего-то. Но недавно решился совершить свой суд сразу над двумя. И ничего — никаких подозрений. Ковид, что с него взять. Бывает, что и молодые умирают. Диагноз поставлен официально. Шито-крыто. Как и они сами со смутьянами зачастую поступают...

Жаров стоял, переводил взгляд с одного снимка на другой — и вспоминал...

Наконец, подполковник взял черный фломастер и не спеша перечеркнул изображение баловня судьбы, вся «заслуга» которого — в семейном происхождении.

Неторопливо подошел к компьютеру, распечатал фото Белякова-старшего.

И повесил рядом — справа от сына.

Потом еще долго смотрел, погруженный в свои мысли.

Значит, так... Для своих бывших товарищей он уже изгой. Для военной службы он никто — без пяти минут пенсионер. Ну и ладно...