– Выходит, мы отправляемся завтра вечером, – сказала Таша, через окно гостиной глядя на Адамант.

– И у нас ещё вдоволь времени для подготовки, – подтвердил развалившийся в кресле Найдж.

Таша не стала говорить, что всё равно предпочла бы оттягивать момент визита в Рассвет как можно дольше.

С другой стороны, отмеренные на Суд-Поиск дни не будут длиться вечно.

Она смотрела на город, воздвигнутый Ликбером Великим в дар племяннику, когда того избрали королём; город, в котором при иных обстоятельствах Таша выросла бы и жила. Творение величайшего волшебника в истории было безупречно изящно: Адамант походил скорее на шедевр игрушечных дел мастеров, чем на настоящий город. Каждая башенка могла таить в верхней комнате спящую принцессу. Каждая улочка была достойна того, чтобы оказаться зарисованной на картине. Таша не раз видела столицу королевства на пиктурах, но реальность превосходила всё, что она видела и что представляла.

– И по слову волшебника город возник средь законной земли королей… – стоя чуть позади, глядя на Адамант поверх её плеча, негромко пропел Алексас строчку из «Песни о Шести Деяниях Ликбера».

– Здесь даже красивее, чем я думала, – обернувшись к нему, произнесла Таша тихо.

– Это ведь подарок. – Алексас смотрел на утреннее солнце, не щурясь. – Подарки должны быть красивыми.

– Если только они не такие, как эти. – Девушка с едва заметной брезгливостью кивнула на звериные головы, развешанные по стенам. Где-то на краю сознания мелькнула мысль о том, что эйрдали и оборотни тоже могут украшать свою штаб-квартиру трофейными головами… вот только не звериными.

– Отец Ларона был заядлым охотником. В доме ещё парочка таких комнат. Ларона эти экспозиции радуют не больше нашего, но память отца он чтит. – Найдж сидел, задрав голову к люку, за которым виднелось небо – пронзительно-голубое, яркое и холодное, какое можно увидеть только зимой. – Всё равно люблю эту гостиную. Позволяет в тепле смотреть на зимние звёзды. Зимние – они не такие, как летние… колючие и хрупкие, как ёлочные игрушки.

– А летние?

– А летние – как юные светлячки.

– Да ты романтик, Найдж, – серьёзно произнёс Алексас. – Философ и поэт.

– Из твоих уст звучит как обвинение во всех смертных грехах, – слабо улыбнулся колдун.

Когда после завтрака Найдж встретил их и объявил, что идёт в Рассвет с ними, он ничем не выдал, что вчера узнал о смерти любимого ученика (ведь фактически – именно о ней). Голос его был прежним. В движениях не проявилась скованность. Он даже улыбался не реже прежнего… только улыбка эта, если присмотреться и знать, будто бы выцвела.