– Никогда не встречала этого колдуна – ни при жизни, ни после нее. Извини, милая. Хотя, возможно… Ферни, подойди-ка!

Мне казалось, что я морально готова к этой встрече, – встрече со своей настоящей, самой старшей сестрой, пусть и умершей больше ста лет назад. Однако я все равно потеряла дар речи, увидев ее так близко. Истинная Ферн, будучи ребенком с копной волнистых медовых волос, забранных голубым ободком, выпрыгнула из-за спины Виктории с детским «Бу!». Наглухо закрытое платье-водолазка из голубого штапеля было таким длинным, что гладило зеленую траву. Ферн хихикнула в ответ на мою вымученную улыбку и взяла из рук Виктории фигурку Святой Смерти. Пока она размышляла над чем-то, я смотрела… Смотрела и пыталась понять.

– Ты должна была прийти и рассказать мне все сама, – прошептала я Виктории.

– Знаю, но я не могла оставить ее… Ферни так долго была одна…

– Если это Фернаэль, – сказала я глухо, посмотрев матери в глаза, – то с кем я сражалась целый год? Кто та женщина, что ненавидит тебя всем сердцем, а сейчас лежит на диване в моей гостиной и зовет себя Ферн Сайфер-Дефо?

– Понятия не имею, – ответила Виктория, качая головой, и морщинок на ее лице разом прибавилось. – Но я видела ее… Она вылитая Ферни, только взрослая. Я даже чувствую в ней нечто… родное. Не знаю, как это возможно. Но есть кое-что, что наталкивает на определенные мысли… Посмотри, – Виктория перешла на низкий шепот и, наклонившись к белокурой девочке, пока та была занята куклой Муэрте, осторожно приспустила пальцем воротник с ее шеи.

– Мама! – взвизгнула Ферни спустя секунду, оттолкнув от себя ее руку. – Я же просила не делать так!

Она захныкала, и Виктория заворковала над ней. Но я успела увидеть: розовые шрамы-узоры, покрывающие каждый дюйм маленького щуплого тельца. Не зря Барон Суббота сказал однажды: «Столь древний ритуал затрагивает не только бренную плоть». Даже смерть не могла стереть эти шрамы с обличья души.

– Марк тоже проводил над ней Sibstitisyon? – ужаснулась я, и Виктория кивнула, сложив руки кувшинкой под подбородком. Я уже и забыла, что это ее любимый «тревожный» жест: она всегда расхаживала так по своему кабинету, прижимая руки-кувшинки к шее. – Тогда почему бы нам не найти этого урода в Дуате и не задать ему трепку? Заодно и выясним…

– Боюсь, слишком поздно. – Виктория вздохнула, и ее взгляд, затуманенный прошлым, очертил крышу особняка, в окнах которого мелькали силуэты и куда я старалась не смотреть, чтобы не потерять самоконтроль окончательно. – Марк давно в Асате, где ему и место.