– Понятия не имею. Попробуй для начала просто спросить…

– Я спрашивала.

– И?

– Она сказала, что простит меня, только если я сдохну.

Я нервно хохотнула и пожала плечами:

– Ну зато честно.

Аврора закатила глаза и отвернулась к лесу, раскачивающемуся от ветра и поющему с ним в унисон. Потерев подбородок, она замычала себе под нос что-то нечленораздельное. Сбоку мне показалось, что уголок ее губ дернулся верх, и мне это очень не понравилось. Но…

– Ты слышишь? – встрепенулась я, обернувшись на дом. – Этот звон…

Аврора только лениво махнула на меня рукой:

– Ты о чем? Нет никакого звона.

Однако звон все-таки был: чистый, мелодичный, как колокольчик или игра фэйри на крохотной лире, заманивающей путников в непроходимую чащу за нектаром с дурманом. Мое тело откликнулось еще до того, как откликнулся разум, и, бросив ворчащую Аврору в одиночестве, я побежала к машине за своим рюкзаком.

– Долго мы еще будем тут торчать? – спросила Ферн, стоило мне распахнуть дверцу джипа.

По словам Тюльпаны, она вернулась в Шамплейн в новенькой одежде и со стойким шлейфом дешевого сливочного ликера – должно быть, дошла до Берлингтона и украла там и то и другое. Отмывшись в нашей ванной, Ферн заявила, что у нее есть план, как победить Паука, и что она ждет не дождется моего возвращения из Мексики. Кто бы подумал, что этот план будет идентичен моему?.. «И все-таки мы с тобой похожи!» – усмехнулась она в ответ на это пугающее совпадение. Согласившись обучить меня Sibstitisyon (конечно, не бесплатно), Ферн не обмолвилась ни словом о том, где пропадала все это время и что думает по поводу нашего вскрывшегося не-родства. Лишь цокнула языком и молча забралась в машину, когда я заявила, что не собираюсь практиковать этот отвратительный ритуал на земле, где по его вине погибли все мои близкие.

– Что ты ищешь? – спросила она, шелестя пакетиком с соленым арахисом и деловито листая мой гримуар, стащенный без спроса из рюкзака, который стоял у нее в ногах. Я не выцарапала ей глаза за это лишь потому, что мне было некогда.

– Сиди здесь, – велела я сухо, подхватив рюкзак за лямку, а затем захлопнула дверцу машины и бросилась в дом.

Тюльпана копошилась где-то на кухне, споря с Исааком о том, что ритуальным атамом не принято чистить лук. Прислушиваясь к их голосам и топоту собирающегося Коула на втором этаже, я тихонько закрылась в чайном зале и, бросив рюкзак на ковре, села рядом.

Все это время мелодичный звон не стихал, а даже становился громче, будто бы злился на меня за то, что я так долго его игнорирую. Он рвался из курильницы, замотанной в шелковую ткань, и, сняв с нее крышку, я едва не оглохла. Вместе со звоном оттуда выпорхнула дымная птица – столб гари взметнулся к потолку, а затем раскрыл пернатые крылья и вытянул крючковатый клюв. Под ним вздымалось пламя: огонь в курильнице вспыхнул сам по себе и принялся лобызать медное дно, давая птице время оформиться в человеческой силуэт.