– Меня будут искать, – заверяю я, стараясь не обращать внимания на ее колкости. – А когда найдут, вам не жить.

– Ты не перестаешь меня разочаровывать.

Голос раздается от дверей, и моя кровь стынет в жилах. Его я меньше всех ожидала здесь увидеть. К нам ковыляет Гай, от прежней раны не осталось и следа.

– Твои друзья тебя не найдут, как никогда не могли найти Капюшонов.

– Гай?

У меня разрывается сердце при мысли о том, какой же я была слепой. Это был он, все время. Почему я не понимала? Конечно же, он. Кукловод, манипулировавший всеми нами. Он даже показал мне – не стал скрывать свою жажду власти. А я была слишком поглощена собой, чтобы увидеть.

– У них ведь есть талисманы, верно? Как у Мордекая. И как у того убийцы, которого ты подослал.

– Молодец, – говорит он, слизывая с губ слюни. – Почти в точку. Если не считать того, что я не посылал убийцу на Восток. Это был замысел Арлана. Я не хочу твоей смерти. Однако сегодня – да, я воспользовался убийцей в собственных интересах.

– Ты убил Мордекая?

– О, Мордекай просто оказался не в том месте не в то время. Нет, убийца был нужен только для того, чтобы заманить тебя в ловушку. Я знал, что, увидев его, ты бросишься за своими друзьями, и это даст мне время, чтобы обыскать твою спальню. Кроме того, я знал, что ты погонишься за ним, думая, что он ранил меня. Ты очень предсказуемая. Откуда мне было знать, что Мордекай наведается к тебе в комнату именно тогда, когда мы с убийцей будем в ней рыться? Он слишком многое увидел, и от него пришлось избавиться. Полагаю, мы уже никогда не узнаем, что он хотел сказать тебе.

Я подавляю приступ горя.

– А твоя собственная рана?

– Свиная кровь. Обычная обманка.

Мне хочется орать от сознания своей глупости.

– Чего ты от меня хочешь?

– Нам нужно многое обсудить, – отвечает Гай, вынимая из-под одежд бутылку и передавая ее Грииб. – Но сейчас не время и не место. Давай переберемся в более спокойное место, хорошо?

Капюшоны набрасываются на меня. Я сопротивляюсь из последних сил в тисках моих пут, так что унять меня им удается только сообща. Один запрокидывает мне голову, другой зажимает нос, рот открывается, и мне в горло выливается зелье. Вкус отвратительный, и меня бы стошнило, если бы мне не сжали челюсти. Последнее, что я вижу перед тем, как все превращается в черноту, – человек, которому я доверяла, ухмыляется от удовольствия.

Пещера холодная и сырая, наполненная ядовитыми запахами. Хотя я едва пришла в сознание, понимаю, что нахожусь в вонючей яме. Поднимая раскалывающуюся голову, вижу ряды клеток. Птицы, звери, растения. Не понимаю, что передо мной, но необязательно прибегать к волшебству, чтобы уловить витающее в воздухе отчаяние и страдание.