– Вернули бы родителям их дочь в чужом мертвом теле?

Она закусила губу.

«Но я же согласилась на такое. И они бы согласились! И вы тоже! Любой согласится на все, чтобы вернуть единственную… единственного… единственную из всех… – Женщина дернула рукой в ремне. – Господи, она же была единственной из всех!»

– Из скольких?

«Из семерых, – прошелестела она. Бреннон слабо вздрогнул. – И я бы вернула им ее, я бы нашла тело…»

– А остальные?

Она непонимающе уставилась на комиссара.

– Остальные девятеро? – спросил он. – Еще девятеро девушек? Их бы вы вернули?

Женщина судорожно вздохнула и отвела глаза.

«Нет. Они должны были умереть, чтобы я могла взять их части. Но я выбирала не единственных. Я бы никогда не выбрала единственного!»

Бреннон задумчиво кивнул и встал.

– Усыпляйте, – сказал он Редферну. Тот поднял на комиссара вспыхнувшие глаза, и Натан быстро добавил: – Не насмерть.

Женщина дернулась в ремнях:

«Но я бы вернула им девушку! Я бы вернула ее! Клянусь, я бы вернула!»

– А остальных нет, – заключил Бреннон. – Видимо, даже не собирались.

«Но я должна была! Ради Ноэль! Я должна…»

Редферн полил платок красноватым зельем из флакона и прижал к лицу женщины. Голос в голове Натана захлебнулся в низком гуле и стих. Пироман постоял над ней и переместил ладонь на ее горло. Бреннон коснулся его плеча:

– Идем. Здесь закончили.

* * *

Они вышли из спящей зачарованным сном больницы. Бреннон отдал свою маску дежурящему на крыльце сержанту, объяснил, что случилось, и велел открыть все окна в здании. Редферн молча стоял рядом, опустив глаза, и только время от времени поглядывал на комиссара. Натан каждый раз чувствовал его пронизывающий, пристальный взгляд – будто пироман касался его рукой. Раздав распоряжения, комиссар зашагал к воротам больницы, погруженный в мысли об этой женщине, и не сразу понял, что Редферн идет за ним.