— Людей из особого списка найти удалось? — спросила Лена, оказавшись в своем огромном кабинете и приветливо кивнув охранникам — двум воинам Пути из Средиземья.

— Далеко не всех. — Михаил Поликарпович тяжело вздохнул, подходя к прозрачной изнутри стене, открывающей взгляду недалекий город. — Большинство из них были уже пожилыми, многие успели умереть. Кое-кого убрали еще тогда, чтобы не проговорились. Но три человека живы. Один из них живет в Израиле, как раз в Иерусалиме, даже недалеко отсюда, в Биньяней Раско — это вон те шестнадцатиэтажные дома. Двое — в России, в Московской области.

— Лаборатории для них подготовлены?

— Естественно. Все необходимое оборудование завезено. Если они завершат свои исследования, то вскоре у нас появится источник энергии, который навсегда похоронит нефтяную промышленность. А переходным вариантом может послужить тот проект по переводу транспорта с бензина на спирт.

— Отлично! — Лена довольно улыбнулась. — Знаете, поговорю-ка я с этим иерусалимцем сама. Давно с обычными людьми не общалась. Как его зовут?

— Израиль Соломонович Шапиро.

— Бросьте мне образ местности.

— А стоит ли? — Михаил Поликарпович прищурился. — Впрочем, я вас понимаю, Елена Сергеевна. Сам замотался до последней степени. Как пожелаете. Но прошу немного подождать, я обеспечу охрану.

Услышав щелчок чайника, Израиль Соломонович поковылял на кухню — налить себе чаю. Хотелось кофе — но нельзя, сердце пошаливает. А потом на работу пора. Снова целый день выносить мусор из урн и мыть пол, выслушивая грубые замечания Шломо, звероподобного марокканца, распоряжавшегося в здании колледжа уборщиками и сторожами. До получения пособия от Битуах Леуми[11] осталось шесть лет, а их еще как-то прожить надо. Тяжело вздохнув, пожилой человек отпил глоток чая и задумался.

И что его потянуло на эту самую родину предков? Нашел куда ехать… Оказалось, что никого физика плазмы в Израиле не интересует, что довольно известный в академических кругах ученый здесь не нужен, и работы по специальности ему никогда не найти. Впрочем, свою роль прежде всего сыграло то, что он «русский» — человек третьего сорта. Выходцев из России израильтяне откровенно не любили и не понимали, считая едва ли не чудовищами и маньяками. Неудивительно, что «русским» было гораздо труднее найти себе хотя бы относительно нормальную работу. Впрочем, а останься он в стране исхода, то что? А ничего! В России сейчас фундаментальная наука в таком загоне, что слов нет от возмущения. Переписывается с коллегами, знает, каково им там приходится. Здесь хотя бы кое-как выжить можно, квартиру вон даже с женой купили, взяли машканту[12] и купили, загнав тем самым себя в кабалу на многие годы. Ради детей ехали, но дети взрослые, сами строят свою жизнь как могут. Даже приезжают разве что раз в несколько месяцев. Дочь в Беер-Шеве живет, а сын в Хайфе. Где работу нашли, там и живут.