В результате клоны как угроза общественному порядку исчезли из международного сознания. К 2073 году сама идея клона человека расценивалась многими лишь как исторический курьез, схожий с тюльпаноманией 1637 года или модой на игрушку под названием «слинки». Таким образом, когда Энни Уоллер впервые обратилась в суд со своей жалобой, это вызвало целую волну репортажей в местных СМИ, поскольку идея того, что клоны человека, вероятно, все еще живут бок о бок с обычными сообществами и не в постыдной скрытности, но, по словам Уоллер, с «вопиющим пренебрежением к правам других ДНК-дивергентных людей», имела фантастическую привлекательность.

Тем не менее суд и то историческое постановление, которое положило ему конец, возможно, никогда не привлекли бы к себе такого внимания международного сообщества, если бы не ключевой довод, лежащий в основе стратегии защиты. Согласно ему требование проведения сравнительного анализа ДНК нарушает конституционные права подзащитных, пусть даже результаты такового немедленно решили бы вопрос о вине.

В блестящей – или ошибочной, в зависимости от точки зрения – юридической аргументации защита утверждала, что принудительное извлечение образца ДНК у подсудимого было юридически оправданно только при наличии достаточного числа доказательств, для того чтобы предположить виновность подсудимого в преступлении, которое явно, очевидно и доказуемо было совершено. В нашем случае, утверждала защита, ДНК будет использоваться для установления факта совершения преступления, что парадоксальным образом нарушает нормы справедливого судебного разбирательства.

Дело против Фон Датч, Фон Денч и Фон Далч было окончательно закрыто. Но, в конечном счете, юридический гамбит Уоллер возродил интерес к клонированию человека и, по иронии судьбы, привел к ограничениям на создание и использование клонов человека в начале 2080-х годов.

ПРИЛОЖЕНИЕ Г: ПОЛИТИКА И СТИХИЙНЫЕ БЕДСТВИЯ: НЕДОКАЗАННАЯ СВЯЗЬ

ПРИЛОЖЕНИЕ Г:

ПОЛИТИКА И СТИХИЙНЫЕ БЕДСТВИЯ: НЕДОКАЗАННАЯ СВЯЗЬ

Период между 2030 и 2060 годами предоставляет возможность взглянуть на забытый аспект политической науки: ответную реакцию политического и социального порядка на катастрофические природные явления. За три десятилетия почти 80 % видов животных в мире вымерло, береговые линии были поглощены или полностью видоизменились, только разлом Сан-Андреас и засуха в Аризоне убили почти 7 миллионов человек и превратили в беженцев еще миллионы.

Эта диаспора климатических беженцев повлекла за собой реорганизацию социальных, расовых и политических карт и принесла не только травму, но и собственные потребности в финансовой и социальной реинтеграции. Многие из этих людей обрели своего рода постоянное чистилище во вновь созданных (и, к сожалению, именуемых временными) лагерях, которые строились для их размещения и стали главным – и самым важным – источником как сотрудничества, так и напряженности между многочисленными молодыми странами континента.