По его знаку один из людей, держащих гвардейца, ощутимым тычком под рёбра заставил того замолчать. В это время двое других разбойников, вынырнув откуда-то сбоку, подвели к нам осёдланных лошадей.

Главарь первым вскочил на коня. Мы последовали за ним. Разбойники тоже сели в сёдла, не забыв собрать разбросанное оружие и увести упряжных лошадей. Гвардейцам, сгрудившимся у сломанного фургона, оставалось лишь бессильно проводить нас взглядами, полными лютой ненависти.

Отряд поднялся в галоп, разбрасывая снег из-под копыт, и через некоторое время зимняя ночь полностью поглотила нас.

Не могу сказать, как долго мы ехали и куда. С тракта почти сразу же свернули; главарь лишь молча подгонял свою лошадь, уверенно выбирая дорогу, а все остальные как приклеенные следовали за ним. Нас с Альтаром держали в середине отряда: вроде бы как не в плену, но и без малейшей возможности вырваться и сбежать. Все попытки расспросить наш новый конвой натыкались на стену молчания, и моя слабая надежда, что это Антонио каким-то непостижимым образом организовал нам отступной путь, сама собой развеялась в прах.

Однако тьма вокруг ещё даже не успела поблекнуть, когда, пустив коней чистым полем, отряд выбрался напрямик к небольшому замку, окружённому высокой стеной из белого полированного камня. Нас там, похоже, заметили ещё на подъезде: створки ворот были открыты, через небольшой, но глубокий ров перекинут мост, а зубцы решётки убраны вверх. Лошади, фыркая, влетели во двор и остановились, устало поводя боками.

Главарь спешился первым. Не скрывая усталости, вытер лоб тыльной стороной ладони, а затем повернулся к нам.

— Прошу простить за это представление…  — хриплый мужской голос вдруг неуловимо преобразился, и заканчивал фразу уже знакомый нам…  женский.

Альтар изумлённо распахнул глаза. Я же в который раз помянула про себя Извечного.

Будь неладна моя невнимательность!…  Надо же было так сосредоточиться на собственной магии, в итоге оказавшейся бесполезной, и даже не подумать при этом отследить чужую…

Главарь между тем стянул повязку и капюшон, открывая лицо.

Синеглазая дочь Императора Рожеро спокойно выдержала наши взгляды, но остановила готовые было сорваться вопросы:

— Теперь мы можем поговорить в спокойной обстановке. Угроза вашей жизни миновала…  Только предлагаю вначале подняться наверх — там есть камин, горячее вино и подходящая одежда. Сожалею об испорченном платье, Дочь Ночи, — она слегка склонила голову, повернувшись ко мне, — но другого выхода действительно не было…

Она бросила повод коня одному из своих людей и, сделав приглашающий жест, направилась к двери вверх по ступеням.