Больше не говоря ни слова, он захлопнул дверь и поспешно ретировался в кабину. Гончаров уже поднимал машину, торопливо набирая скорость. Хмыкнул, бросив взгляд на садящегося в кресло Громова.

– Чего-то ты бледный, Рус, как одеяло. Нормально все?

– Да, да. Полетели домой.

– Уже… эх, расскажи кому, не поверят! Вертолет угнали, ночью над Зоной летали! Целую группу спасли! Нас за это теперь не то что ругать, наградить должны! А, как считаешь, Рус?

Громов отстраненно кивнул, глядя в сторону. Михаил чуть убавил пыл, смущенно кашлянул.

– Жаль, конечно, что Ильюху не нашли. Но завтра еще раз попробуем, да?

Руслан ничего не ответил, прикрыл глаза и устало откинулся в кресле.

– Ничего, Рус, скоро отдохнешь, потерпи, – успокоил его Гончаров. – А гроза-то, смотри, так и висит над Маяком, до нас не дотянулась. Словно держит кто, да?

С шелестом отъехала в сторону разделяющая салон и кабину занавеска, на плечо Руслана легла легкая женская рука с тонкими пальцами.

– Руслан, я так рада тебя видеть!

– Я тебя тоже, Полина, – ответил Громов, не открывая глаз.

33 Василий Гуреев, боец отряда особого назначения

33

Василий Гуреев, боец отряда особого назначения

Место и время вне системы координат

Судьбы похожи на хитроумное полотно, они как разноцветные нитки сходятся, свиваются и вновь расходятся, чтобы, быть может, больше никогда не соприкоснуться. Иные нити обрывались, иные путались так сильно, что превращались в одно целое.

А бывают нити, которые выпадают из общего рисунка. Если их не вправить обратно, не вплести, не направить, то они так и останутся вне времени, вне жизни.

Гуреев открыл глаза и понял, что не дышит. Более того, он понял, что не обладает ни телом, ни ногами, ни руками. Его словно вообще не было в материальном мире, будто бы он и был тем самым взглядом, бесплотным обозревателем, невидимым наблюдателем, который никак не может сдвинуться с места. А перед глазами, которых, скорее всего, тоже не было, крутилось разноцветное нечто, огромное и неживое.