Нет, он не ошибся. Этого не может быть. Возможно, ей не построить такую логическую цепочку, как он, но оценить ее она вполне в состоянии. Веловски наверняка лжет.

Но почему? Неужели он искренне хочет войны между своими старыми друзьями и серыми? Конечно, он был настроен достаточно агрессивно, когда впервые поведал им ту историю. Он ведь на самом деле признал, что занимает сторону Александра.

Но тогда речь шла о жизни и смерти Меланты, о том, как это повлияет на баланс сил. Теперь же, когда он услышал доводы Роджера — теперь, когда увидел на примере Меланты и Джордана, что мир вполне возможен, — не может он сознательно позволить войне начаться. Или он так слепо доверяет Александру, что уже сам не в состоянии принять решение?

Она отвела взгляд от мужа и вдруг поняла. Нет, не Александру…

— Минуточку, — обратилась она к Александру, который бросил последний взгляд на Веловски и начал спускаться по ступеням. — Пожалуйста, всего минуту.

— Что еще вы предполагаете добавить к этой дискуссии? — надменно бросил Александр через плечо.

— Не вождь Элимас ненавидел серых и желал погубить их. Это был кто-то другой.

Александр оглянулся и сделал еще два шага, затем неохотно остановился.

— Веловски же только что ясно сказал.

— Он ошибся. Да, основную информацию он получил от вождя Элимаса. Но не ненависть. Ненависть исходила от другого заклинателя.

— О чем вы говорите? — возмутился Сирил. — На корабле не было других заклинателей.

— А вы оба? — спросил Роджер.

— Мне было всего десять лет, — ответил Сирил. — Александру — семь. Наш дар даже еще не начал проявляться и тем более не был подтвержден.

— Тем не менее, на корабле присутствовал еще один заклинатель, — сказала Кэролайн. — О нем никто не догадывался благодаря нескольким командующим, которые с подозрением относились к планам вождя Элимаса. Заклинатель, который продолжает скрываться до сих пор.

Она медленно перевела взгляд на Николоса.

— Заклинатель, — тихо добавила она, — тот, что стоял рядом с вождем Элимасом. У него была отличная возможность исказить информацию, которую передавал отец.

Веловски ахнул.

— Николос?

— Что за вздор? — фыркнул Александр. Но затем перевел взгляд на Николоса, и на лице прорезались глубокие морщины.

— Но ведь тогда… — Сирил не договорил.