* * *

Кейн снилась Эрика – тот последний, ослепительный момент, когда мозаика превратилась в единую, неделимую картину, и рисунок схемы завершился.

Ей снилось, как рождались новые линии Земли, как каналами спирита текли друг к другу: здоровые и сильные.

И Песнь звучала ровно и глубоко.

Так сладко щемило в груди от каждой ноты.

«Я вас слышу, – сквозь сон думала Кейн, – Я слышу вас, Эрика».

Ей снилась точка смещения в ладони. Шестеренки резали руку, раскрываясь и опадая стальными лепестками.

Ей снилась боль: правильная и счастливая.

Испытание завершилось.

Кейн снилось, как расходились пути, оставляя перекресток позади.

«Иди», – шептала ей Песнь Земли голосом Эрики.

«Иди вперед».

Оставался один единственный шаг наружу.

Кейн его сделала.

И проснулась.

* * *

В комнате – в ее старой комнате на «Трели» – шторы были открыты, и сквозь круглое окно лился серый, пасмурный свет. На прикроватной тумбочке стоял поднос с фруктами, единственное красное яблоко на нем казалось неестественно ярким, будто нарисованным.

Кейн повернула голову, зацепилась за него взглядом, и мираж колыхнулся под поверхностью предметов. Проступил на поверхности невидимой пеленой. Кейн отвернулась и убрала точку смещения.

В комнате было холодно и очень тихо. Все вокруг казалось далеким, выцветшим: старая деревянная мебель, тяжелые темные портьеры, окно. Именно в тот момент Кейн отчетливо осознала, что вернулась в обычную свою жизнь.

Нужно было делать глубокий вдох и разбираться с обычными проблемами, скучными и несмертельными. Или не разбираться, а зарыться с головой в одеяло и проваляться в кровати еще пару часов, зная, что это ничего не изменит.