Исходя из всего этого, я была уверена, что китайская разведка разыскивала Херйолвира Вильхалмсона с не меньшей тщательностью, чем я.

Войдя в квартиру, я увидела, что на маленькой кушетке кто-то лежит, раскинув руки и ноги, словно пьяный. Сама квартира напоминала общагу: по полу и на всех горизонтальных поверхностях разбросаны бумаги и коробки от еды навынос. Я присмотрелась к лежащему и узнала в нем отца Рейли. Боже, как паршиво он выглядел! Порванные брюки и потрепанная рубашка, поверх которой надет шерстяной пиджак. Вид у него был как у человека, который пошел устраиваться на работу после того, как десять лет просидел за решеткой. Я пнула его, и он скатился с кушетки. Через мгновение он поднялся. Я включила свет.

Он довольно быстро узнал меня после того, как я сняла шерстяную шапку.

— Сара Месли! Черт! Ты не должна была так поступать!

— Почему бы нет?

— Я мог пристрелить тебя.

Я усмехнулась. Думаю, он сам не верил в серьезность своих угроз.

— Чем?

Рейли покачал головой и отправился на кухню. Он взял кофейник, наполнил его водой, после чего поставил на газовую конфорку.

— Что ты вообще тут делаешь?

— Кстати, я предпочитаю готовить кофе в френч-прессе. А здесь я ищу Херйолвира Вильхалмсона.

Я уже поняла, что из-за нынешних конфликтов в Нью-Мексико и за границей, Рейли в очередной раз впал в депрессию. И почему нам так нужно было найти этого Сумеречного ребенка? После наших бесед всегда оставалось больше вопросов, чем ответов.

— Почему Орден тратит так много времени на мальчишку? — спросил Рейли. — Тебе все равно не найти его. Скорее ты отыщешь Лизу Соул, чем его. Мы должны поехать в Нью-Мексико.

— Мы знаем, где искать Лизу Соул. Проблема заключается в том, как внедриться, получить доступ. В любом случае, мы выполняем свою работу. Какие-то задания более серьезные, какие-то — менее. Но я стараюсь делать все, что необходимо, — сказала я, прикидывая, сколько еще пройдет времени, прежде чем кофе окажется у меня в кружке — кажется, я подсела на кофеин.

Рейли пристально посмотрел на меня.

— А ты ведь даже не религиозна. Я понимаю, что от всего этого получают Бернар и его ребята. Но ты…

Я выпрямилась, встретившись с ним взглядом.

— Не религиозна? Моя родня со стороны отца были пятидесятниками из Мэриленда. Они целыми поколениями несут всякий религиозный бред. Каждую неделю я навещала его, и мы должны были признаваться в своих грехах перед всеми прихожанами. У меня от этого просто мозг взрывался!

— Ужас! — сказал отец Рейли.

— Именно, — я ткнула его в грудь. — Так что с меня религии хватит! Если бы я до сих пор ходила в ту церковь, они бы, наверное, в конце концов сожгли меня на костре. Даже мой отец — набожный, как и все распутники — запретил мне исповедоваться после того, как однажды во время воскресной исповеди я призналась в том, что занималась сексом по телефону — помнишь такую забаву? — с одним парнем. И о том, как мы с ним потом встретились, зашли домой к его знакомому дилеру за дозой амфетамина, а после трахались всю ночь. Что и говорить, на этом моим исповедям пришел конец.