И это правда. Мне несложно представить Давину во главе королевства. За время нашего общения ее замечания всегда были точны, и даже ее решение во время правового спора в Бразании оказалось направлено не только на благо двух сторон, но и всей деревни.

– По крайней мере, я бы приложила усилия, – бормочет она, слегка смутившись. – Это наполнило бы меня гордостью и радостью. Но потом… – ее взгляд темнеет, – …вопреки всем ожиданиям, моя мама снова забеременела. Я молила богиню, чтобы это была девочка, и презирала себя за это. Вместо того чтобы радоваться за своих родителей, я только беспокоилась за свое будущее.

Я направляю Элору ближе к Гембранту и беру Давину за руку.

– Сколько тебе было тогда лет?

– Почти пятнадцать.

Я поглаживаю большим пальцем тыльную сторону ее ладони.

– Не нужно презирать себя за это. Ты тогда была почти ребенком и боялась, что твоя жизнь изменится.

– Тем не менее я говорила себе, что мои чувства неправильны. Когда наконец родился мой брат, мне показалось, будто кто-то выдернул почву из-под ног. Я стала невидимкой для родителей и слуг, все бросились служить молодому принцу. Как только стало ясно, что он здоров, его объявили наследником престола. С этого момента я перестала существовать.

Как бы мне хотелось обнять ее сейчас.

– Для меня ты существуешь. И для всех остальных в Бразании тоже.

У нее на лице проступает несчастная улыбка.

– Мне было… тяжело. Я проглотила все это и была счастлива – за своих родителей, которые наконец-то получили сына, о котором так мечтали, а также за Фриску, поскольку теперь у нее снова будет король. Я сказала себе, что богиня уже знает, почему так поступает со мной, и безропотно перенесла свою судьбу. Даже когда они забрали у меня Акандо, чтобы мой брат мог учиться ездить верхом на кротком мерине, я не протестовала. А когда на краткий миг мои родители снова вспомнили обо мне, они сказали, что я должна выйти за Короля Огня.

У меня сердце разрывается, когда я представляю юную Давину, которая все больше и больше с каждой обидой, каждым пренебрежительным жестом теряла жажду жизни.

– Неужели тебе некому было довериться? – спрашиваю я.

– Ритари моей матери, Гавейн, часто составлял мне компанию и выводил на танцевальную площадку, когда мне приходилось присутствовать на пирах. Это уже пожилой человек, которого я знаю всю свою жизнь и который обожает меня почти так же сильно, как мою мать. Даже рождение моего брата не изменило этого, и за это я благодарна ему от всего сердца.

Я обещаю себе лично поблагодарить Гавейна, если мне доведется встретиться с ним.