В соответствии с ранней просьбой Унзара Чеистуму избежать больших потерь людей в бою при Эмонсене, Бог Смерти планировал вернуть всех погибших при штурме воинов к жизни своим окто, заранее для того взяв на штурм города свое самое сильное тело, с наибольшими запасами внутренней силы. С ним поделился своей кровью Корть, и потраченные Богом на бой с Черным Пламенем силы быстро к нему вернулись, пускай и появившиеся с употреблением той крови чувства в теле мертвеца заставили его с десяток минут переводить дух и восстанавливать дыхание, что было для него особенно необычно, учитывая, что его тело было уже давно мертво. Корть уверенно заминал конфликты своих воинов и Богов, связанные с деятельностью его брата, пока сам Дума, стоя всего в паре шагов рядом с братом, молча вглядывался в ряды тогда еще медленно уходящих в дома, чаще всего воодушевленных видом обоих Археев впереди, Демонов. В домах те до сих пор обсуждали между собой смысл действий своего бывшего командира, которого до сих пор до предела уважали, и возвращению которого союзником, как прежде, очень радовались.

Но сопровождение Думы Кортем, как и его разговоры с Богами, не слишком выдавали в нем дружелюбный настрой союзника. Корть и Чеистум заново привыкали к манере речи «из двух слов» Думы, как и к его внешней грубости, будто встретили его таким впервые. Только Гоклона эта картина совсем не удивляла, ибо именно таким злым молчуном он запомнил Думу еще столетия назад, и даже столетия не были достаточным сроком для появления кардинальных изменений в характере затворника, тем более связанного с Черным Пламенем. Корть иногда чувствовал загадочный стыд перед окружающими его людьми за характер брата, даже при уходе из собора успевшего в пару слов максимально неприятно попрощаться с оставшимися там до сих пор Кайлой и Тиадрамом, ни за что перед ними не извинившись, а только подлив масла в огонь их ненависти к себе. С другой стороны, при поддержке Кортя и Термисорры, агрессии со стороны уже достаточно восстановившейся Кайлы к Думе удалось избежать, и слов самого Думы было достаточно, чтобы в нем девушка потеряла врага, а ужасная ненависть перешла в смирившуюся неприязнь.

Воистину, как бы не была груба речь Думы, убийцы родителей Кайлы, заложенного в его слова смысла сполна хватило, чтобы отбить у девушки всякое желание мстить врагу за его злодеяния. Тогда, когда все это только закончилось, и пока Филони с Термисоррой топили друг друга в объятиях, Дума и Корть покидали собор вместе для успокоения уже готовящейся штурмовать здание армии на главной площади, оставив Кайлу и Тиадрама наедине лишь со своими важными мыслями. Сестры довольно скоро подошли к друзьям, чтобы проверить их состояние, и были едва не шокированы выражениями их лиц. Тиадрам подскочил с места и сел на пол со стеклянными глазами, долго пытаясь отдышаться, сразу как Термисорра развеяла свою иллюзию, нависшую, как оказалось, вообще над всем Эмонсеном, создавая на его протяжении вид глубокой ночи с поддельной луной. Юноша почти ни на что не реагировал, и за все полчаса с момента своего пробуждения не обмолвился с друзьями и словом. Кайла была более активна, и ее мысли были даже, отчасти, веселыми, особенно учитывая истинно важную мысль грубых слов Думы, которые никак ее не отпускали.