– Я её не опекаю, а забочусь.

Даниэль буркнул под нос:

– И чем это отличается? – а после хмыкнул: – А кто позаботится о тебе?

В голосе Айзека послышалась насмешка:

– Ты.

– Сдался ты мне. – Даниэль, казалось, закатил глаза. – Твои проблемы с мозгами слишком непосильная ноша даже для того силача, как я.

Айзек прыснул, подметив:

– Силач, который несколько лет подряд проигрывает Теодору в фисте*.

– Ха. Ха. Ха, ну как же, я же не могу обыграть старую деву Мун, это заденет его нежное нутро и уязвит гордость.

Даниэль прозвал Теодора "старая дева Мун" из-за его ворчливости и излюбленной манеры поучать всех вокруг. Юноши часто ругались в детстве и не переставали конфликтовать в юности, удивительно, что эти двое согласились стать побратимами, несмотря на столь сложные взаимоотношения.

Айзек закончил переодеваться и, подпоясывая штаны, с сарказмом сказал:

– Ну да, конечно, ты ведь такой благородный, не мог позволить себе унизить друга, отобрав у него победу.

Даниэль усмехнулся:

– Так и есть. Цени меня, я ужасно доблестный человек.

Айзек фыркнул:

– Если я начну ценить тебя ещё больше, ты совсем помрёшь от звёздной болезни

Даниэль что-то шутливо ответил, но серебряный господин перебил его громким «спасибо, я ухожу», после чего забрал вещи и, словно сквозняк, покинул комнату. Если бы он продолжил поддерживать эту бессмысленную беседу, то остался бы подле товарища на ночь, потому что болтливость Даниэля не знала границ. Он мог до бесконечности сосать из пальца новые темы, делая последующую ещё глупее предыдущей.

Когда Айзек вернулся к себе, Аврора лежала на боку, прижав угол одеяла к подбородку, и задумчиво сверлила стену поблескивающими в тусклом свете серыми радужками.

Айзек убрал одежду в шкаф, умылся водой из кувшина, а после молча забрался в кровать. В детстве они с Авророй почти каждую ночь спали вместе, потому сейчас ни у кого не возникло смущающих мыслей.

Айзек потянул край одеяла на себя, стягивая его с серебряной девы. Аврора шумно выдохнула, дернув одеяло в ответ.