* * *

Кири проснулся и робко прокрался к столу. Тут стоит уже знакомый кувшин. Озираясь, схватил сосуд и жадно отпил несколько глотков. На большее смелости не хватило.

— Пей. Чего ты. Тут нет проблем с водой. Как хочется — бери и пей. Там в углу ведро с водой. Если здесь закончится, то оттуда наполни, — Соул вовсе не спит, завернувшись в одеяло. Дрожащие пальцы неуверенно вновь коснулись глиняной поверхности. Жадно допив всё содержимое, боязливо посмотрел на владельца каморки.

— Я не трону. Ложись иди. Слаб ещё бегать, — сонно велел смуглый высокий мужчина. Кири нырнул под покрывало, прижался к каменной стене, по-прежнему не отрываясь от настороженного наблюдения. Предвосхищая что-то нехорошее… И внезапно Нгдаси вник: малец боится отнюдь не только возможного наказания или побоев. Лекарь с трудом сглотнул, но поперхнулся, осознав весь смысл опасений подростка.

— Я не трону тебя. Я же сказал, что не обижу. Я… Я как к сыну к тебе отношусь. Надеюсь, ты сможешь отнестись ко мне, как к отцу, — хрипло выдавил, поднялся и подошёл к заметно дрожащему подопечному. Деликатно уложил и заботливо укутал получше.

И вдруг, перебарывая привычный ужас, юнец сел и обнял за шею. Он дышит очень часто, ещё страшась ошибиться. Непривычно тёплый, но уже не горячий, как прежде. Померещилось, будто услышанное лишь бредовый сон, вызванный болезнью, в который пожелал всеми устремлениями погрузиться. Слуга рождён на ферме. Для него слова «отец» и «сын» из совсем другого мира — мира хозяев. Недостижимые и прекрасные… Соул облегчённо вздохнул, но заставил всё-таки снова улечься.

— Что ж… Ланакэн тебя назвал Кири? Теперь ты будешь Кири Нгдаси… Хорошо?

Растрёпанная головка торопливо дёрнулась, кивая. На чертах даже сон не стёр выражение счастья от небывалой иллюзии, подарившей шанс хоть ненадолго ощутить себя любимым.

* * *

Шоу постучался и вошёл к Соулу, но, к немалому своему изумлению, столкнулся с незнакомым мальчишкой, как-то встревоженно ёжащимся у стола под вниманием коренастого вооружённого незнакомца, облачённого в бурую кожаную одежду с хитиновыми вставками.

— О… А ты ещё кто? Где Соул Нгдаси? Чего молчишь? Сказал бы хоть слово из вежливости, что ли. Неужто я такой страшный? Мда… Небритый давно, конечно, но не настолько ж я изменился, чтоб аж речь отнималась! Мрачный и угрюмый ты тип, однако, — даже несколько оскорблённо закончил бороться с тишиной гость и продолжил исподлобья созерцать малыша да пощипывать отросшую за дни жизни в новом лагере щетину на подбородке, гармонировавшую с торчащей шевелюрой.