– Ага, авангард с обозом. Это ты хорошо придумал.

– В любом случае он не знает, что Екатерина посылала меня склонить Пугачева к переговорам, и ему надо отвезти подписанный императрицей пропуск, иначе сечи не избежать. Михельсон готовится дорого продать свою голову.

– А ты не думаешь, что твой переводчик из тайной канцелярии привез Михельсону совсем другой приказ? Ежели Пугачев пойдет на переговоры, перехватить его в степи и провести, как это говорится, первый тур.

– Об этом мы сейчас узнаем, – заверил я. – Во всяком случае, попробовать стоит.

В руке у Пугачева блеснула кривая персидская сабля с витиеватыми золотыми арабесками на клинке.

– Государя своего предал! – Он начал наезжать на меня, явно собираясь получше рассмотреть мое внутреннее устройство.

– Погодь, отец родной! – Лис развернул своего коня на месте, вклинился между нами. – Дай флигелю слово молвить. Чай, Михельсон еще не в уши дышит. Если что, успеем его в куски порубать.

Я мысленно поблагодарил Лиса за заступничество.

– Ладно, говори, – смилостивился Пугачев, как-то враз теряя лютость. Похоже, он окончательно свыкся с мыслью о предательстве и теперь готов был спокойно и размеренно принимать решения: драться, отступать или же обманным маневром пытаться оставить за собой войска императрицы и устремиться к беззащитной Казани.

– Ну что, Вальдар, пан или пропал, – обратился ко мне Лис, вновь беря на себя роль толмача. – Где там твой пропуск?

Я начал расстегивать рубаху, под которой в заветном нагруднике хранился подписанный государыней документ.

– Лис, постарайся объяснить Пугачеву, что сегодняшняя встреча ему ничем не грозит. Что войска еще не знают о заключении перемирия. Скажи, что твой, с позволения сказать, государь мог не согласиться на переговоры, и тогда бы война продолжалась. И объясни, что это разумная предосторожность, но не более того.