Спустя две недели после перехода армии Пугачева через Потомак Питтсбург был взят в осаду. В императорском штабе царили весьма разноречивые настроения, абсолютно неизбежные в случае, когда командный состав формируется не обычным иерархическим путем, а благодаря заслугам тех или иных боевых командиров.

Партия «войны», возглавляемая Григорием Орловым, ратовала за немедленный штурм, и в этом решительном порыве ее поддерживала почти вся казацкая верхушка. Умеренная партия Алексея Орлова утверждала, что штурм – это лишние потери и никакой необходимости терять людей при попытках с ходу взять город нет. Нам с Лисом и вовсе надо было примирить враждующие стороны, о чем, похоже, ни Пугачев, ни Вашингтон даже не помышляли. Голоса на военном совете разделились ровно пополам. Пугачев, по традиции высказывавшийся последним, оглядел спорщиков и, увидав с одной стороны хитрого Лиса и мудрого Орлова-Чесменского, а с другой его горячего братца и еще более горячего Ржевского, произнес:

– Осаждать будем.

Недовольный этим решением Григорий Орлов угрюмо насупился, но, не говоря ни слова, вышел и вместе с Ржевским отправился подыскивать место для размещения штурмовых батарей. Вернулись они только под утро, оживленно переговаривающиеся и явно удовлетворенные результатами рекогносцировки. Но к этому времени славного бригадира в лагере уже поджидал изрядный сюрприз.

– Эй, Ржевский! – радостно крикнул «государь», едва заметив въезжающего в лагерь гусара. – К тебе гостья.

– Что? – Глаза кавалериста расширились, и задорная улыбка сползла, словно рисунок гуашью под проливным дождем.

– Ну эта, рыженькая, у которой мы перед переправой стояли.

Лицо Ржевского начало бледнеть на глазах. Я видел его в гибельных атаках, среди змей на острове Сатанаксио, но таким... Таким мне довелось его увидеть впервые.

– О Господи! – прошептал он. – Да неужто...

Отряд под командованием миссис Мерилин Эвандерс прибыл в пугачевский лагерь спустя пару часов после отъезда Орлова с Ржевским. Три сотни вчерашних рабов, вооруженных британскими винтовками «Браун Бесс», очевидно, оставленных хемпширскими гренадерами на полях Эвандерсфилда после штурма табачного редута, сопровождали огромный обоз с продовольствием, приобретенным хозяйкой поместья на деньги, вырученные от продажи плантации. Они примаршировали за сотни миль от родных лачуг, оглашая округу свежей строевой песней:

Хей, царь Питер государь.

Хей, Руси Заморской царь.

Негры будут без цепей.

Бог врагов его убей.

Дальше шел чуть ли не поименный список врагов, выпеваемый с таким неподражаемым энтузиазмом, что казалось, Господь должен был бы поразить молниями всех упомянутых в нем негодяев хотя бы для того, чтобы заставить этот черный батальон наконец заткнуться.