Пугачев внимательно посмотрел на торговцев и заговорил, коверкая английские слова.

– Постой-ка, почтеннейший купец. – Емельян Иванович поднялся из-за стола и, обойдя его, подошел к обомлевшему фермеру. – Коли правильно я тебя уразумел, в город ты боле ездить не собираешься?

– Прошу прощения, ваше величество, может быть, я не совсем хорошо понимаю ваш язык.

– И то верно. Не силен я пока в вашей речи. Понимать-то уже понимаю, да сказать не могу. Эй, Вальдар, растолкуй господам купцам, что к чему.

Я поспешил перевести вопрос Пугачева на английский.

– Но, ваше величество, – не преминул удивиться торговец, – ведь Питтсбург в осаде. Вы же сами осаждаете его.

– Осаждаю, – кивнул «государь». – И что с того? У людей, что ли, с голодухи пузо не подводит оттого, что я город осаждаю? Коли торговать хотите, торговать будете и здесь, и в Питтсбурге. Пополам.

– Но, ваше величество, – начал купец, все еще не понимая, о чем толкует государь. – Наших запасов не хватит, чтобы прокормить и Питтсбург, и вашу армию.

– Значит, пояса потуже затянуть придется. На то и война, чтоб трудно было.

– Да что ж это творится, государь! – взметнулся из-за стола Григорий Орлов. – Мы что же, своими руками еду противнику поставлять будем? Зачем тогда вообще все это стояние нужно?! – Григорий грохнул кулаком об стол, заставляя жалобно звякнуть стоящую подле него посуду.

– Ты, Григорий, умно говоришь, – кивнул ему Пугачев, – спору нет. Однако ж не мудро. А мудро вот как будет. Переводи, Вальдар, пущай эти мои слова купчины в Питтсбурге в этот самый... ну ты понял, короче, в думу свою передадут. Мы сюда пришли не кровь людскую лить, а потому народ голодом мучить не желаем. Солдаты, что супротив нас воюют, дело другое. Но лишь до той поры, пока они с нами воюют. А потому велю я всякий день половину возов с припасами в город отправлять да продавать там. Но токмо жителям. Проведаю, что обман чините, вам, гости торговые, несдобровать. Подвоз запрещу, а по фермам вашим отряды фуражиров вышлю.

Ну а коли в Питтсбурге мириться захотят, запомни, купец, да так тамошней старшине и передай: всегда милости прошу к нам пожаловать. – Он обвел рукой пиршество.

– Ваше величество. – Генерал Уильям Горацио Гейтс поднялся из-за стола, нервно сжимая и разжимая пальцы на эфесе шпаги. – Прошу простить меня, что говорю без спросу, но я... потрясен вашими словами. Поверьте мне, ваше величество, я счастлив, что военная судьба дала мне возможность сражаться с таким великим противником, и вдвойне счастлив, что она позволила мне перестать быть вашим врагом.