«Интересно, — подумал я, осматривая свои новые хоромы, — чего было тащить меня в такую даль? Вернее, в такую глубь. Неужто только ради того, чтобы продемонстрировать, каких успехов в шахтном деле добился досточтимый орден Богоматери Горной?» Ответа не было. Я продолжал рассматривать помещение, хотя, говоря по правде, экспонатов, достойных рассмотрения, здесь практически не было: два табурета, весьма добротных, но лишенных даже намека на изящество, большой стол под стать им, факелы да неизменный щит с червленым крестом, подозрительно смахивающим на древнюю руну «алгис» в ее правильном, верхнем написании. В центре креста на вмещенном щитке красовался орденский герб с пятилепестковой розой, окруженной терновым венком. Над щитом была отчетливо видна латинская надпись: «Sub rosa est».

— Суб роса эст, — услышал я за спиной резкий мужской голос.

— Спасибо, — поворачиваясь на звук, поблагодарил я. — Мне известна латынь. Все сказанное здесь — сказано под розой, то есть втайне.

— Верно, — несколько удивленно кивнул пришедший. — Что ж, обладание знаниями весьма похвально. А тяга к ним — одно из качеств, отличающее человека благородного от смерда. — Он подошел поближе.

Я не ошибся, передо мной был тот самый немногословный рыцарь с постоялого двора под Штраумбергом.

— Что вы еще можете сказать, глядя на этот крест? — произнес он, пытливо глядя на невесть откуда взявшегося умника.

— Немного, — пожал плечами я. — Вот, скажем, форма вашего креста напоминает одновременно и человека, поднявшего в молении руки к небесам, и одну нашу руну, означающую либо рога лося, либо же осоку. О ней сказано: «Лосиная осока, произрастая из болота, больно ранит и изгоняет, поранив до крови, любого, кто попытается срывать ее; эта руна призывает защиту в истине; в магии она используется для предохранения от зла, усиления удачи, жизненной силы».

— Неплохо, — с уже нескрываемым интересом, глядя на меня, произнес собеседник. — Хотите еще что-нибудь добавить?

— Пожалуй. Вот эта эмблема, — я указал на розу в кругу терний, — ее также можно толковать двояко. Либо мы говорим о розе как о символе Богоматери и о терновом венце как о напоминании о мучениях Сына Ее, нашего Спасителя, либо же мы вспоминаем, что роза также означает тайну, о чем, кстати, свидетельствует сей девиз, а венец означает не столько мучения Сына Божьего, сколько колючую изгородь, защищающую тайну от непосвященных.

Мой слушатель стоял, покачиваясь с пятки на носок, и, сложив руки на груди, смотрел на меня удивленно.

— Очень хорошо, — кивнул он, дождавшись, пока я договорю. — Мне отчего-то кажется, что вы, господин рыцарь, довольно пристально интересуетесь нашим орденом. И даже более того, вы знаете куда как больше, чем вам должно знать.