— Я не шпион, — тихо проговорил Барраппа, заставляя охранников вслушиваться в свою речь.

— Рассказывай, — насмешливо кинул его конвоир.

— Могу рассказать. Бомбардир прав, мои люди квартиру на Большой Морской обнесли.

— Прав-неправ, теперь-то что за печаль? — Караульный махнул рукой.

— Как скажешь. В квартире золота было — как в папиросе табака. Люди мои дочиста все не вымели, не успели, но ларец один прихватили. В нем золота с камешками на много тысяч будет.

— Ишь ты! — присвистнул Курносый.

— Среди другого — подарок царя, — продолжал внушать Барраппа, вспоминая лавку в самом начале Большой Морской с выбитыми прямо в стене дома золочеными буквами названия «Фаберже», — бриллиантовое колье кардинала Рогана. Оно с полмиллиона стоит. Вот жандармы нас и ловили.

— Брешешь! — восстанавливая перехваченное волнением дыхание, прохрипел «конвоир».

— Могу не говорить.

— Да уж начал, так сказывай, — подал голос второй караульный.

— Я дело задумал, и ларец прятал я. Отпустите меня — место укажу.

— Но ты ж помнишь?.. — Курносый вновь продемонстрировал Барраппе револьвер.

— Какой мне от сокровищ прок, если я помру нынче? А и вам, хоть всю жизнь ищите, их не найти.

— Верно говорит, — тихо вы молвил живодер. — Ну, чего, Курносый, как порешим?

Оба стража все еще полагали, будто сами решают и судьбу приговоренного к смерти, и участь его клада. Они не ведали, что с того мига, как, развесив уши, начали они внимать истории о «пещере Али-Бабы», воля их накрепко была захвачена сидевшим за решеткой пленником.

— Сказывай, куда ехать, — придвигаясь к решетке, зашептал привратник.

— Да уж ясно, не за Урал. На Большую Морскую, там покажу.

— Эй! — Конвоир стукнул кулаком по стенке возка. — Егорка! На Большую Морскую едем!

— Чего для? — послышалось снаружи.

— Того для. Сказано, поворачивай, стало быть, поворачивай, рыло чухонское!