— Да, очень запутанная история, мой друг, очень запутанная. Отсюда в ней не разобраться. Передай своему человеку, чтобы он всеми силами хранил жизнь, здоровье и красоту нашей очаровательной племянницы, ибо сейчас от них зависит очень многое. Что же касается Аргира, лучше всего, если его доставят живым сюда. Хотя порой в жизни случается и не лучшим образом.

— Я понял, мой государь, — поклонился Иоанн Аксух. — Что еще передать моему человеку?

— Передай ему вот что: Бриттия в прежние времена была частью империи, и лишь несчастливая судьба исторгла ее из оной. Когда Мстислав, пойдя войной в те земли, сможет одолеть нынешнего правителя и твердой ногой стать средь бриттских холмов, мы с радостью признаем потомка Мономаха кесарем в этих исконно имперских владениях.

— Я не премину сообщить ему вашу волю.

— Да уж, конечно, не премини, — кивнул василевс. — И еще. Слова — это всего лишь слова, сколь бы лестными они ни были. Распорядись заготовить рескрипт о возведении Мстислава в кесарское достоинство. Позаботься также о том, чтобы наши ювелиры изготовили подобающий венец для будущего повелителя бриттов.

— Я непременно сделаю все, как вы велите, мой государь.

— Зеленые! — взорвались ревом трибуны. — Зеленые победили!

— Как просто даются нелепые победы. — Втайне радуясь, что более не обязан присутствовать при этом всенародном ликовании, Иоанн Комнин поднялся и, устало опираясь на вызолоченный, изукрашенный каменьями посох, направился к выходу.

* * *

Колонна неспешно тянулась, углубляя и без того наезженную колею проселочной дороги. Сберегая «конскую силу» до более важного случая, Джордж Баренс двигался шагом, чуть в стороне от тянущихся к горизонту возов. «И все же, — думал он, — как велика в человеческой натуре тяга к познанию запретного, тайного… Вероятно, еще с райского сада и пресловутого яблока, скормленного Еве лукавым змеем. А может быть, со времен Дельфийского оракула».

Ему воочию припомнился треножник в виде трех сплетенных змей, чаша, клубящийся над сосудом тайн смрадный дым и опьяненная жрица, выкрикивающая бессвязные слова, неведомым образом складывающиеся в мудреные, но точные пророчества.

«Как ни вникай, как ни исследуй историю человечества, вся она, как одежда швами, пронизана упоминаниями о вестниках грядущего, о прорицании сокрытого, о пророчествах и внезапном открытии запредельного. Не могло же это все появиться ниоткуда? Из естественного желания знать все загодя?! Обретение подобных сокровенных знаков свыше во все века было пусть и не обычной, но тем не менее частью повседневности. Таким себе ожидаемым чудом. Почему — вопрос. Откуда?»