—
—
—
* * *
Мстислав еле держался на ногах. События последних дней, вернее даже последних суток, были столь необычны и столь выходили за рамки всего того, о чем он раньше имел хоть какое-то представление, что князь просто не находил слов. Не успел он прийти в себя от мгновенного переноса в чужестранные земли его самого и всей его рати, как новые диковинные события обрушились бурным потоком, едва только не сбивая с ног.
Он не мог поверить, что милая нежная севаста Никотея, столь отважно последовавшая за ним в озерную бездну, вдруг распорядилась отравить ни в чем не повинную дочь здешнего короля, только что вырванную из плена и с открытым сердцем доверившуюся ей.
В первый миг у него слабой надеждой блеснула мысль, что сама Мафраз, а вовсе не ее хозяйка решила погубить императрицу. Но зачем бы это ей? И зачем Никотее бежать сломя голову?
Он поплотнее затворил за собой двери батюшкиной молельни и собрался было преклонить колени, чтобы упрашивать подводного демона свершить чудо.
— Если ты не будешь терять здесь времени, она останется жива, — донеслось из темноты и тотчас же в ней зажглись уже виденные прежде горящие внутренним пламенем глаза.
— Что я должен сделать за то?
— За то — ничего, — с легкой досадой отвечал его собеседник. — Примерно в тридцати милях к востоку отсюда есть монастырь. Туда недавно привезли человека, спасенного при кораблекрушении. Его почитают безумным, но это не так. Пошли за ним самых быстрых всадников. Он искусный лекарь. И только ему под силу поднять на ноги и Матильду, и персиянку.
— Так что же я…
— Поспешай! Время дорого. У тебя нынче и без того будет много хлопот.
* * *
Рассвет не радовал Генриха Боклерка. Он зыркнул исподлобья по сторонам, словно ожидая увидеть, чем земля Уэльса отличается от его собственной, британской. Затем глянул в небо, негодуя, почему солнце еще находится так низко над линией горизонта, и, задержавшись взглядом на блистающей посреди серовато розового небосклона яркой хвостатой звезде, с негодованием обратился к секретарю:
— Это еще что такое? Какого дьявола она, — король указал пальцем в небо, — там делает?