Фассин бросил взгляд на крейсер сопровождения в кратком разрыве среди туч, в нескольких километрах от них. Другие дредноуты и защитный эскорт из малых кораблей расположились вокруг них по фронту шириной в сотню километров и глубиной в тридцать. Ребенок-раб, добравшись до одной из оконечностей винта, не удержался и сорвался вниз со сдавленным криком, затем ударился о внутреннюю кромку наружной защитной сетки. Вопль его смолк, и обмякшее тело оказалось в струе от всех винтов, которая, закрутив, швырнула его назад, где оно едва избежало нового столкновения с хвостовой частью. Тело исчезло за огромным вертикальным стабилизатором. Потом оно снова показалось на глаза, но теперь, неторопливо вращаясь, медленно устремлялось вниз — в обволакивающую его облачную дымку. Никто из насельников на катерах не удостоил падающее тело взглядом. Десятки оставшихся детей-рабов продолжали сантиметр за сантиметром продвигаться по гигантским лопастям.

Фассин посмотрел на полковника.

— Ай-яй-яй, — сказал он.

Они напросились в попутчики на дредноут, отбывающий к театру военных действий.

Из дома Айсула до центрального вокзала они добирались на тучевагоне, вернее, на двух тучевагонах — во втором разместились багаж Айсула, его дополнительная одежда и Шолиш. Там они сели в поезд дальнего следования из примерно девяноста вагонов, направляющийся к границе зоны ноль (экваториальной зоны) и полосы А, за двадцать тысяч километров. Большую часть пути Айсул жаловался на тяжелое похмелье.

— Вы хотите сказать, что существуете в нынешней форме вот уже десять миллиардов лет, но так и не нашли действенного средства против абстинентного синдрома? — недоуменно спросила Хазеренс.

Они парили в вагоне-ресторане, дожидаясь, когда на кухне рассчитают точный химический состав ирилейтской пищи. Айсул ответил приглушенным голосом из-под прозрачной накидки — насельнического эквивалента темных очков:

— Страдания считаются частью процесса, как и жалобы на них. А также, я бы добавил, и сочувствие, которое страдалец получает от товарищей.

Вид у полковника был скептический.

— А я считала, что вы не чувствуете боли. Разве нет?

— Физической боли — не чувствуем. Наша боль носит душевный характер и обусловлена осознанием того, что мир далеко не так совершенен, как это казалось накануне, и что ты, возможно, выставил себя в дурацком свете. И так далее и тому подобное. Я полагаю, маленьким насельникам это недоступно.

С поезда они сошли в Нуэрсотсе, сферическом городе, повисшем на средней высоте в кипящих неровных кромках северного окончания Экваториального пояса. Нуэрсотсе в диаметре едва достигал тридцати километров, по насельническим меркам был довольно плотно населен, имел высокую прочность и маневренность. Примерно раз в час, по мере приближения одного из колес полосного рубежа, один за другим отбывали конвои скоростных транспортов.