Потом они сели на первое колесо Нуэрсотсейско-Гвефутского полосного рубежа — колоссальное, сложное сооружение в две тысячи километров поперечником, которое вращалось на границе двух атмосферных полос, углубляющихся друг в друга на тысячу километров; вся его огромная масса крутилась под воздействием разнонаправленных газовых потоков по обе стороны от нее. На большинстве газовых гигантов колеса полосных рубежей являлись самыми крупными подвижными структурами, если не брать в расчет опоясывающие эти планеты сети тучетуннелей. Последние двигались в самом тривиальном смысле — носились вокруг планеты со скоростью несколько сотен километров в час вместе со всем, что находилось в планетарной полосе. Насельники считали такое состояние неподвижным.
Колеса полосных рубежей вращались на самом деле, перенося транспорт и материалы с одной полосы на другую при минимальной турбулентности и относительной безопасности, плюс к тому их веретенообразные ведущие валы производили огромное количество электроэнергии. Валы эти выступали из верхней и нижней ступиц, образуя громадные полусферы, нижние ободья которых были усыпаны микроволновыми тарелками, имевшими в поперечнике сотни метров; эти тарелки вращались с головокружительной, немыслимой скоростью, излучая свою энергию на внешнее кольцо неподвижных тарелок, тоже громадных, откуда энергия поступала на пристыкованные к ним энерготранспортеры.
В момент их прибытия колесо и город находились на окраине небольшой пограничной бури, хотя оба со всей возможной оперативностью выводились из опасной зоны. Когда транзитный корабль с усиленным на случай высокой турбулентности корпусом принял пассажиров и поспешил с вокзала тучетуннеля на колесо, казалось, будто все, начиная с планеты и кончая Фассиновыми зубами, дрожит и вибрирует: надрывно ревели двигатели, завывал ветер, колотил по поверхности корабля аммиачный град, сверкали молнии, а под воздействием магнитных полей различные части багажа и снаряжения Айсула гудели, шипели и искрили.
И хотя их закрутила гигантская центрифуга колеса, прижав к его внутренней поверхности, время, проведенное внутри, показалось им относительно спокойным, даже несмотря на безумную волнообразную качку при пересечении границы зоны и пояса.
Гвефут пострадал от бури гораздо больше, чем Нуэрсотсе. Внешнее экваториальное кольцо города бешено вращалось, части его периферийных окраин и наименее благоустроенные районы разрывались на части и улетали прочь в беспорядке, наподобие шрапнели. Кораблю пришлось нырять и петлять, уходя от обломков, но наконец он оказался прямо перед сортировочной станцией тучевагонов, расположенной за пределами города, — косой срез кабельных трубок, медленно раскачивающихся на ветру наподобие огромного анемона.