Когда Фассин в первый раз наведался к личности корабля, обезьяна провела его за руку от двери вниз по ступенькам к реке, где и сидел старик, вперившийся в ленивые коричневые воды.

На другой стороне широкого маслянистого потока ярко сверкающее битое стекло покрывало низкие волнистые холмы, насколько хватало глаз, словно на этом бескрайнем пространстве было собрано все битое стекло Вселенной.

— Конечно же я мертв, — объяснил корабль. У старика была очень темная зеленая кожа, а голос его складывался из вздохов и сопения. Лицо его было почти неподвижным — древняя маска, окаймленная неровными седыми баками. — Корабль самоуничтожился.

— Но если вы мертвы, — сказал Фассин, — то как же вы говорите со мной?

Старик пожал плечами.

— Быть мертвым означает не принадлежать больше к живому миру, превратиться в тень, призрак. Это вовсе не значит, что ты не можешь больше говорить. Говорить — это почти единственное, что ты еще можешь.

Фассин не стал убеждать старика в том, что тот все еще жив.

— А кто я, как вы думаете? — спросил он. Старик посмотрел на него.

— Человек? Мужского пола? Мужчина?

Фассин кивнул.

— А имя у вас есть? — спросил он у старика.

Отрицательное покачивание головой:

— Теперь уже нет. Раньше меня звали «Протрептик», но теперь корабля больше нет, и я мертв, а потому у меня нет имени.

Фассин сделал вежливую паузу, чтобы дать старику возможность спросить о его, Фассина, имени, но вопроса этого не последовало.

Обезьяна сидела в нескольких метрах от них и на два шага ближе к увитому лианами храму. Она откинулась назад, опершись на вытянутые длинные руки; длинной, хрупкой на вид ногой она ковыряла в ухе, а потом внимательно разглядывала то, что удавалось извлечь оттуда.

— А когда вы были живым, — спросил Фассин, — вы были живым по-настоящему? Вы могли чувствовать?

Старик откинулся назад, хохотнул.

— О чем вы говорите — конечно нет. Я был обыкновенной компьютерной программой — одни фотоны внутри нанопенного субстрата. Это не значит быть живым, по крайней мере в общепринятом смысле.

— А не в общепринятом?

Снова недоуменный жест: