— …Я поместил оригинал этой папки в сейфовый ларец и доставил его моему другу и собрату-коллекционеру в городе Дейлте, что в Южной полярной области… — Так, или почти так, сказал ему Валсеир.

У Фассина этот разговор был дословно записан в памяти газолета, но его стерли на борту «Изавта». Впрочем, это не имело значения — у него у самого память была прекрасная. Тогда он не понял скрытого смысла реплики Валсеира (вскоре корабли Меркатории попытались атаковать штормовой флот, и ему стало не до анализа), но, возможно, насельник хотел этим сказать, что существует и копия. Валсеир был ученым, пунктуальным в словоупотреблении, в терминологии. Он не стал бы говорить об оригинале чего-то, не будь необходимости отличать его от копии. Значит, копия была. Существовал дубликат, и старый насельник веселился от души, вручая его Фассину, который все это время хранил копию при себе.

Что ж, теория такого рода была вполне правдоподобной.

Фассин подумал, что это очень в духе Валсеира и что раньше он ошибался относительно старого насельника. Насельники и в самом деле были тверды в своих привычках и порой предсказуемы, учитывая обычную длительность их жизни, но иногда проявляли удивительную изобретательность.

Он уснул, программы мелькали перед ним, и ему снились потоки чисел, живая алгебра, полная уравнений и величин, которые начали обретать смысл, а потом (когда он попытался исследовать и понять их) — распадаться и исчезать в хаотическом мелькании.

Его разбудил мягкий звук колокольчика.

Он находился в газолете, в похищенном корабле воэнов. Торможение ослабло, словно они уже приближались к цели. Он переключился на наружный вид и разглядел оранжево-красное солнце прямо впереди. Нечто вроде насельника чуть шевельнулось на сиденье перед ним.

— Фассин? — сказали Кверсер-и-Джанат.

Если бы он не находился в противоударном геле внутри своего газолета, то, наверно, подпрыгнул бы.

— Ммм? — сказал он.

— Мы собираемся поместить вас в вашу маленькую камеру ненадолго, хорошо?

— Ну да, я понимаю.

— Как только мы выйдем на стандартный уровень в один «же».

— Слушаю и повинуюсь, — сказал он, пытаясь скрыть волнение в голосе.

Оказавшись снова в математическом пространстве своего газолета, Фассин получил результат.

Изображение облачного неба на открытке и вправду скрывало данные. Они находились там все время. Ответ, если это в самом деле был ответ, был у него с самого начала.

Он был похож на инопланетную алгебру.

Фассин попытался понять его.

В данных не было никакого смысла.