Внезапно стон разнёсся по дому, эхом отражаясь от стен.

« Что случилось? Данила или Костя?» – все внутри сжалось. Ногти до боли впились в кожу, но этого было недостаточно, чтобы прекратить учащённое сердцебиение, и желание как можно скорее покинуть комнату.

«Обещаешь, ждать тут?» – я вызвала в памяти образ Кости, стремясь вразумить себя, но мысль о том, что сейчас он может лежать раненный, истекая кровью, приносила страдание. Фантазия нещадно била по самому больному месту, показывая искажённое болью лицо.

«Прости, – я поднялась, печальным взором обводя комнату. В ярком свете, если закрыть уши, не поверишь в то, что творится внизу. Все кажется обычным, нормальным, но это не так. – Я не могу быть здесь без тебя».

Открыв дверь, я вышла в коридор. Будь что будет, моя судьба сейчас превратилась в пульсирующую точку, которая жила в его сердце. Только его биение заставляло меня идти, только оно давало силы не бояться.

Гостиная напоминала поле битвы. Пол был вспахан когтями, а битая посуда опасными осколками валялась повсюду. Огромная трещина на боковой стене, грозящая обрушить весь дом, распалась на несколько чёрных паутинок. Они тонкими нитями разбегались в стороны, с каждым новым ударом приближаясь к люстре, которая висела в центре потолка. Удивительно, как она устояла при таком разгроме.

Груда хлама, которая когда-то была огромным шкафом, занимавшим всю стену, вдруг пошевелилась и оттуда вылез Данила.

Белые волосы удлинились, спускаясь ниже плеч, а алые глаза с вертикальными зрачками пристально следили за противником, находящимся у входной двери.

В руках Кости было то, что осталось от любимой вазы Валентины. Маленькие осколки хранили в себе память о подарке Азалии Роуман, его матери.

Хрупкая женщина была прекрасным гончаром, и любила создавать необычные предметы, поражая людей не только мастерством, но и воображением.

Как жаль, что ваза в виде лепестка берёзы перестала существовать. Теперь никто не увидит, как легко солнечный свет проходит сквозь тонкие прожилки. А радужные тени, что отбрасывал хрусталь, в виде росы покоясь на кончике, навсегда пропадут.

Костя ненавидел эту вазу за вечное напоминание того, чего лишился, за неясные образы родителей, но все же попытался спасти ее. И теперь все, что удалось сохранить от семьи – лишь пара кусочков.

– Хватит, – грустно вздохнув, юноша разжал пальцы, и осколки упали на пол. Не было смысла хранить части целого, если не удалось сохранить его. Бессмысленно и безнадёжно.