Мне хотелось броситься вперёд и закрыть страшные раны руками, чтобы остановить кровь. Но ноги подломились, и все что могла, лишь сильнее сжать деревянные перила, дабы не потерять сознание.

Я не хотела, не могла верить в то, что он мёртв. Внутри все восставало против этой мысли. Ведь помнила, как быстро заживали следы от когтей на его теле, и потому была уверена, что если дать шанс – он спасётся.

Но разум не желал поддерживать сердце, и упорно твердил: «Смирись».

Смуглое лицо побледнело, приобретая землянистый оттенок, а губы, на которых виднелась кровь, ярким пятном выделялись на нем.

– Костя, – губы задрожали, и голос нерешительно исторгся из груди. – Костя?! – уже более решительно позвала его. Но парень не изменил своего положения, его взгляд, как и прежде, был устремлён в потолок.

«Прошу! – я жаждала услышать стон боли, увидеть, как дрогнут ресницы, отозвавшись на имя, но ничего. – Так не может быть. Это не правда».

– Ты должен его спасти, – взгляд упёрся в Данилу, и тело повело вперёд. Стопы сами зашагали по ступенькам, стремясь оказаться рядом с Костей и пальцами нащупать биение, почувствовать, как едва вздымается грудь. – Помоги!

– Нет, – ледяной голос, словно чан с водой, обрушился на меня, приводя в чувство.

«Плевать, сама справлюсь,– присев на пол, я испуганно коснулась щеки пальцем. Но чёрный зрачок, плывущий среди тумана, не вздрогнул, отвечая на движение. – Ну же, ты же сильный, я знаю!».

Ладонь легла на грудь, вдавливаясь в ребра, с надеждой ощутить слабое шевеление, но опять ничего, даже тогда, когда ухо последовало следом за рукой, веря, что сможет распознать слабое биение.

«Он… – мысли хаотично заметались в голове, не желая признавать правду. – Нет, нет, нет!»

Сердце сжалось от невыносимой боли, хлынувшей словно цунами. Я так много хотела и мало пыталась, что теперь… Теперь у меня ничего не осталось. Все, что хотела, о чем мечтала, лежало мёртвым на полу.

– Ты убил его, – разум оставил сознание, уступив место ярости. Я так сильно ненавидела Данилу, что чувствовала, что если не выпущу это чувство наружу, не освобожусь от него, то разорвусь на части. – Его нет! Больше нет.

Внезапно пальцы коснулись чего-то острого, больно резанувшего ладонь, взор опустился вниз и увидел зелёный осколок, впившийся в руку. Острый, словно нож, он был окрашен моей и Костиной кровью. Сознание закачалось и потемнело, впитывая боль, отдавая силу лишь одному слову, которое неоновой надписью горело внутри «ненавижу».

И в следующий миг, я бросилась к Даниле, вложив в рывок свою волю и ярость, моля бога помочь нанести хоть один удар, прежде, чем меня повергнут. Останусь ли живой? Смогу ли противостоять длинным когтям? Это было неважно.