— … сидеть полночи… — прорычал Шрам, почесав пятерней волосы на груди распахнутую на груди рубашки.

— Шестьдесят мгновений, — выдал Коста. И, подумав, добавил: — Даже пятьдесят. Лучшим каллиграфическим почерком. Я могу сделать быстро.

Шрам откинулся в кресле и попытался улыбнуться — один уголок рта пополз наверх, и лицо искривилось, превращаясь в жеваный пергамент с мятыми краями.

Интересно было бы послушать, как каждая из этих отметин появилась на лице… кто смог достать его?

— И что это ты хочешь за это одолжение, Шестнадцатый? Узнать, какие задания будут на промежуточном экзамене и успеть подготовиться? Вряд ли. Попросить уменьшить личную норму кругов? Нет. Или… поговорить о чем-то с твоим куратором? — Шрам довольно щелкнул пальцами.

Коста трижды отрицательно мотнул головой, и продолжил, тщательно подбирая слова.

— Т-т-тройка.

Шрам одобрительно кивнул ещё раз.

— С-с-семнадцатый не в вос…

— Не в восторге, — закончил учитель за него. Коста торопливо закивал.

— Был. Т-т-теперь согласен. Я прошу согласовать тройку, отнестись к идее нашей «тройки» одобрительно.

Лицо учителя напряглось и каждый шрам стал виден отчетливее — он смеялся.

— Ты хочешь, чтобы я продал тебе своего ученика? Со всеми потрохами…

— Хочу, чтобы Семнадцатый был в «тройке», — совершенно спокойно пояснил Коста. — Поставьте печать на прошении…

— А что ты можешь дать моему лучшему ученику с таким рейтингом? — Шрам откинулся на стуле и скрестил руки на груди.

— То, что не можете дать вы.

— И что же это?

«Дружбу», — Коста не произнес это вслух. Во-первых, сомневаясь, что ответ будет верным, а во-вторых, потому и сам до конца не знал, что вкладывают в это понятие люди. Учиться «дружить» — это как «рисовать». Нужна практика. И только после сотен проб и ошибок можно нащупать верный путь.

— Взаимопонимание… Пятый и Семнадцатый могут стать командой, общаться и..