И речь шла действительно о считывающем устройстве, как выяснилось, когда они поднялись наверх в его кабинет. Правда, оно работало еще медленнее, чем то в подвале.

– Ни разу им еще не пользовался, – признался Леттке.

Хелена следила за тем, как на экране медленно увеличивались проценты, и ее охватило странное чувство, что вся ее жизнь состояла в основном из наблюдения за растущими процентами.

– Думаю, они немного вышли из моды с тех пор, как практически каждый компьютер подключен к сети и можно обмениваться данными.

Леттке скрестил руки.

– Разве не следует их и вовсе запретить? Имею в виду то, что их же в принципе можно использовать и для хранения личных данных. Достаточно обладать тремя такими кассетами, чтобы превысить разрешенный предел.

– Не знаю, – ответила Хелена. – Во всяком случае, это было бы весьма неудобно.

Она вспомнила о дяде Зигмунде, чья компьютерная мебель, помимо всего прочего, была оснащена считывающим устройством для кассет. Одну кассету из его обширной коллекции – их были десятки, у него целый шкаф был ими заполнен, – она хранила как сувенир, но даже не знала, что на ней записано.

– Неудобно, – задумчиво повторил Леттке. – Да, правда.

Когда документы были окончательно перенесены на компьютер Леттке, они их все распечатали. У Хелены при этом возникли угрызения совести и в ушах зазвучал назидательный голос Фелькерс; Леттке же, очевидно, никакие сомнения не беспокоили. Напротив, когда пришла одна из наборщиц программ – Улла – и хотела что-то распечатать, он отправил ее обратно, заявив, что ей следует вернуться после обеденного перерыва.

И действительно, настало время обеда, когда они наконец смогли перетащить свою добычу в его кабинет, две огромные стопки бумаги.

– Сначала пойдемте пообедаем, – предложил Леттке и предостерегающе добавил: – Но никому ни слова!

На этот раз он тщательно закрыл свой кабинет, а распечатки запер в шкафу.

Они отправились в столовую, хотя Хелена потом не сказала бы, что ела.

Затем принялись просматривать документы, читать их и пытаться понять, о чем шла речь.

Многие документы содержали формулы, которые им совсем ни о чем не говорили. Но наряду с формулами было много пояснительных записей и протоколов дискуссий между исследователями, и особенно в последних обо всем говорилось простым и понятным языком.

– Итак, если я правильно понял, – в какой-то момент произнес Леттке, – то основная идея заключается в том, что, если преобразовать материю в энергию, – получится чудовищное количество энергии. Это обнаружил Альберт Эйнштейн, которого они здесь постоянно упоминают.