Леттке кивнул.
– Понимаю. Как в истории с рисовыми зернами на шахматной доске. Разве что цифры увеличиваются
– Они называют это
Леттке озадаченно посмотрел на нее.
– Чертовски хороший вопрос.
– Кое-что до сих пор так и остается непонятным.
– Значит, продолжаем выяснять, пока не поймем, – заявил Леттке, что, с одной стороны, показалось Хелене довольно бесцеремонным, но, с другой стороны, она все равно не смогла бы сейчас остановиться на полпути и отправиться домой. Ей всю ночь пришлось бы думать об этом.
В какой-то момент Леттке позвонил по телефону, на удивление, связался с кем-то из кухни в такое время и устроил, чтобы им принесли бутерброды и большую бутылку «Фанты». Хелена читала и ела одновременно и была вынуждена признаться себе, что это действо почему-то доставляло ей удовольствие. Несмотря на то, что все являлось абсолютным безумием, в то же время было и захватывающе.
На этот раз именно Леттке нашел ответ на вопрос.
– А что такое изотопы? – внезапно спросил он, когда они уже давно перестали смотреть на часы, а их глаза горели. – Определенные разновидности одного и того же атома, не так ли?
– Да, – ответила Хелена. Чтение освежило в памяти все, что она помнила из уроков физики. – Количество протонов в ядре определяет, что это за атом, но количество нейтронов может варьироваться.
– Ну, значит, теперь я понял. Уран, встречающийся в природе, по большей части состоит из урана-238, а он поглощает нейтроны не распадаясь. Только ядра изотопа урана-235 распадаются так, как показано на вашем изображении.
Хелена прищурилась.
– Ага. В таком случае миллионы лет назад ядра урана-235 распадались до тех пор, пока не осталось достаточного количества нейтронов, чтобы расщепить их еще больше.
– Кстати, именно немецкий физик Отто Ган впервые наблюдал эту реакцию в 1938 году. – Леттке подавил зевок. – Его коллеги из Беркли продолжили этим заниматься. Для бомбы, как они утверждают, нужен уран-235 определенной чистоты и в определенном количестве, его называют