Для всех великих приготовили курганы лапника, застеленные мехами и теплыми одеялами. И магов, и воинов ждала обильная трапеза. По мере того как сгущалась ночь и подступал холод, в огонь подбрасывали все больше дров, пока костры размерами не начали напоминать пожары. От этого промерзшая почва вокруг начала оттаивать и раскисла. Закутанным в меховые плащи спекам становилось жарко, они сбрасывали теплую одежду и замерзали. Они захватили с собой и выпивку, чтобы прогонять холод, куда более действенную после дневного перехода. Никто из великих им не воспрепятствовал. Молча и с предвкушением скорых перемен я наблюдал за происходящим и прислушивался к тому, как их командиры уточняют планы завтрашнего ночного нападения.

Было уже довольно поздно, когда последний из них заснул. Мальчик-солдат улегся, измотанный путешествием и разговором и тревожащийся о завтрашнем дне. Оликея прижалась к его спине, и вскоре ее усталость взяла свое. Мальчик-солдат закрыл глаза, но сон не шел. Он отправлялся в свой первый бой, но знал, что лучше прочих великих представляет, с чем они столкнутся завтра. Это терзало его. Справится ли он или обречет своих воинов на бессмысленную смерть? Так или иначе, ему хотелось поскорее встретиться с трудностями и оставить их позади. Я знал все его планы и убедился, что в большинстве случаев принял бы такие же решения, будь я вынужден безжалостно уничтожить врага, не уступившего другой тактике. Я наблюдал за мальчиком-солдатом, собственной тенью, плодом отцовского воспитания и обучения в Академии и той ненависти, которую это обучение вызывало в спеках. Я с ужасом изумлялся тому, что происходит, когда подобная система обращается против себя самой.

Потом я принялся подробно обдумывать каждую деталь, которая завтра может его подвести. Я размышлял о людях, застудивших себе мышцы, и поглощенных ими крепких напитках. Подумал об ожидавшем их глубоком снеге, о тропинках, которые придется в нем протаптывать. Быстроход есть быстроход; он лишь ускоряет движение по местности, но не может сгладить ее препятствия. Вспомнил о неумелых всадниках и их жалких скакунах. Дэйси, скажем, досталась ломовая лошадь, не более привычная к хождению под седлом, чем сама Дэйси — к верховой езде, выбранная лишь из-за того, что могла увезти великую. Я вообразил для мальчика-солдата все несчастья, способные проистечь из их сочетания. К этому я добавил, что он не представляет, кто сейчас командует фортом. Он полагается на то, что часовые окажутся небрежными и полусонными.

Я сознательно подкармливал его страхи и еще долго не давал заснуть, хотя все остальные уже похрапывали. А затем, когда видения возможных несчастий окончательно измотали его усталый разум, отступил в тень. Он сразу же провалился в сон, а я сделал все возможное, чтобы тот оказался крепким. Я исподволь успокаивал его и, как только уверился, что он погрузился слишком глубоко, чтобы видеть сны, начал действовать.