— Это весьма разумно, — вмешался Орандула. — Как можно быть богом смерти и не быть богом жизни? Не стоит думать, что они могут существовать друг без друга. Одна — это прекращение другой, не находите? Там, где заканчивается одна, начинается другая. — Он переступил по ветке. — Они находятся в равновесии.

— Значит, если он потребует жизнь, ты ее отдашь и выберешь смерть? — обратилась ко мне Лисана.

— Так я и предположил. Наверняка я не знаю, а он не хочет объяснять.

— Объяснение испортило бы все веселье, — рассмеялся бог. — К тому же, даже объясни я, ты все равно бы не понял.

— Только мы решили, что нам больше ничего не угрожает… — Лисана явно начинала бояться. — А что, если ты предложишь ему свою смерть? Что произойдет тогда?

— Я не знаю.

— А ты не можешь просто его спросить? — В голосе ее звучало удивление, что я до сих пор этого не сделал.

— Не думаю, что он ответит. Кажется, он находит забавным требовать расплаты, когда я не знаю, что соглашаюсь ему отдать.

Со вздохом, похожим на шелест ветра в молодой листве, она двинулась мимо меня навстречу Орандуле.

— Если он предложит тебе свою смерть, что ты возьмешь?

— Конечно, его смерть, что еще?

— И тогда ты убьешь его дерево?

Я почувствовал, как он переминается с ноги на ногу, и вдруг смог увидеть его. Это было совсем другое зрение. Я осознал его форму — и то, как он заслоняет свет от моих листьев. Он искоса глянул на дерево Лисаны.

— Нет. Конечно, я его не убью. Тогда я дал бы ему смерть, а не забрал ее. — Птица встопорщила перья, пригладила и вновь принялась их чистить. — Я не собираюсь больше ждать, — предупредил бог.

— Скажи ему, чтобы он забрал твою смерть, — решительно предложила Лисана.

— Но как ты можешь быть уверена?

— Наш единственный выбор — предложить ему твою жизнь. Мы знаем, чем это кончится. Он говорит, что ты должен решать быстро, иначе он выберет сам. Что ж. У нас два пути. Нам известно, что один из них плох. Выбери другой. Он может тоже оказаться плохим, но так, по крайней мере, остается какая-то надежда.

— Только не с этой птицей, — с горечью ответил я.

Орандула зашелся громким каркающим хохотом:

— Итак, что же ты выбираешь?