Какая дикость несусветная. И в голове-то не укладывается, что вот так можно. Курганы — это же не просто древние могильники, это…

— Да и местные, коль поймут, что ворота открыты, то не полезут. Местные, они там дольше нашего, и знают больше, пусть даже умники вроде тебя полагают это знание байками.

— Уже не полагают.

— Уже… так-то да… в тот раз… в общем, я велел нашим в лагерь возвращаться, они вроде сперва согласились, а потом один закричал и в глаза себе вцепился. Повалился на землю, катался в припадке. Тогда-то Веленский, он за старшего был, и велел разворачивать глушилку немедля.

— Он же погиб при взрыве в лаборатории. Я читал его работы. Хотел познакомиться. А он погиб.

— Ага… можно и так сказать. Та еще лаборатория… под открытым небом, — Беломир добавил еще несколько слов и закрыл глаза.

Так и стоял, дыша, пытаясь избавиться от тьмы, которую теперь Николай видел. И даже удивительно было, как он не замечал её, столь явную, прежде.

Эта тьма поселилась в груди, расползлась, впиталась в кости.

Вспомнилось вдруг, что кости до крайности удобный материал с высокой степенью сродства к энергии. Впитывают отлично, хранят и того лучше. И потому так часто используются в артефакторике.

…особенно запретной.

— Он отказался уводить своих, — дядюшка смахнул с шеи комара. — Да и они… пусть умники, но отличные ребята, если подумать. Мы помогали разворачивать эту штуку.

— Взрыв…

— Взрыв. Идиоты решили взять легкую добычу. Потом уже нашли… то, что осталось, ну и прочих. На место-то выезжают копатели, но они далеко не сами по себе. Суд был. Закрытый. Тем, кто причастен, вышку дали…

— За незаконные раскопки?

— За терроризм. Пусть ничего такого они не умышляли, но… людей ведь множество полегло.

— Значит тот выброс, это просто… дурость чья-то?

— А то, — Беломир сорвал белый цветок на тонюсеньком стебелечке. — Дурость как она есть. Было бы проще все свалить на злой умысел, но правда в том, что… понимаешь, дурость опаснее любого умысла. Заговор, если он есть, можно как-то отследить, предотвратить, а дурость… дурость страшна своей непредсказуемостью. Тогда именно Веленский закричал, чтобы сигнал подавали. Что будет выброс. Темный шторм. Идеальный шторм. Так он сказал, что бы за хрень это ни была, но верю, идеальнее некуда.

— Ты… выжил?

— Я? Я сперва даже не понял, в какое дерьмо мы угодили. Но инструкция… что в армии хорошо, так это инструкции на все случаи жизни. Я подал сигнал, незадолго до того, как, собственно, началось все. Пару мгновений, и связь накрылась. Я тогда начал осознавать глубину жопы, но все еще надеялся на лучшее…