Я едва кивнула головой, размешивая хну в плошке.

— А ты, значит, замуж выходишь?

Лерочка нахмурилась.

— Ты так внезапно исчезла. На звонки не отвечала. Игорь…

— Тебя это не касается.

— Да, конечно. Просто я хотела сказать, что ты все правильно сделала. Он говорит, что это было как наваждение. Он и не любил тебя совсем, а порвать не мог. Я понимаю, тебе, конечно, неприятно, что мы с ним…

Кровь ударила мне в голову. Снежные пики вероятных событий вспыхнули над ее головой с такой силой, словно атомная бомба взорвалась над Лерочкой. Счастливые глаза Игоря, рождение детей, первые шаги, тихие семейные обеды, благополучие, новый дом… Болезни, несчастные случаи, пьянство, боль, слезы, неверность…

— Игорь — сын Блонского?

— Ты разве не знала? От первого брака. У него материнская фамилия.

Я присела на стул, не в силах выносить бешеного сияния будущего.

— Прости. Зря я сюда пришла. Если бы знала, что это ты…

— Нет, Лер. — Я удержала ее за руку. — Не уходи. Это и правда как наваждение было.

Что угодно скажу, лишь бы она осталась. Стерва! И она мне смеет говорить, что я правильно сделала! Я сейчас все исправлю. На много лет вперед. Чтобы запомнила, как уводить чужих мужиков!

Качну маятник в обратную сторону. Наверняка получится. Нарисую ей десять, нет, двенадцать проклятий подряд. Глядишь, и семьдесят два благопожелания появятся на моих руках.

Может, та ведьма из подземелья именно так и делала. С чего я взяла, что она всех спасала. Вот еще! Делать ей больше нечего, что ли. Чем я хуже? Почему я должна страдать? В конце концов, я не хотела больше рисовать. Это они меня заставили. Пусть они за это и отвечают. И если я о себе не позабочусь, никто обо мне не позаботится.

Все верну себе с лихвой. И любовь, и нормальную жизнь, и смогу плюнуть на братца и свихнувшегося Блонского. Уеду куда-нибудь. И начну новую, счастливую жизнь, а она пускай расхлебывает свои несчастья за то, что увела Игоря.

Лерочка расслабилась и стала что-то рассказывать о наших общих знакомых из больницы. Я глупо подхихикивала в ответ, готовя ее нежные руки.

И, случайно повернув голову, вдруг увидела свое отражение в стеклянной дверце книжного шкафа. То ли утреннее солнце как-то по-особенному отразилось в оконных рамах, то ли стекло в шкафу было кривым. Меня словно оглушили.

Мое отражение напоминало гигантскую жирную паучиху, с жадностью в глазах, рассматривающую сияние над Лерочкиной головой. Мерзкую, готовую пожрать будущую жизнь.

А как же Игорь?