Мы с братом сидели в полупустом ресторане и молчали, не зная, о чем говорить. Впервые остались наедине за столько лет. Я без аппетита ковыряла вилкой отбивную, он, расправившись быстренько с порцией пельменей, нервно помешивал ложечкой чай в белой чашке.

— Ясь, у тебя когда-нибудь девушка была? — устало спросила я.

Он смущенно пожал плечами.

— Была одна… Намного старше.

— Ты ее любил?

— Да не особо. Нет, в общем. Она относилась ко мне по-матерински вроде, жалела, что ли. Разве за это можно любить?

— Не знаю. Уроды мы с тобой какие-то получились. Никто нас не любит, и мы с тобой тоже любить не умеем. Знаешь, кто сегодня приходил?

Он кивнул.

— Ничего ты не знаешь. Она моего Игоря увела, замуж теперь выходит, а я… — Я хлюпнула носом. Брат подал мне салфетку, озираясь, не видит ли кто. — Короче, я ей только хорошее нарисовала. В общем, приблизительно завтра в это время у меня еще два ужасных знака появятся.

Его брови поехали вверх.

— И ты никак это не можешь проконтролировать?

Я покачала головой, сморкаясь в салфетку. Знакомый страх, сжавший липкими пальцами мое сердце, никак не желал ослабить хватку.

— Зачем тогда ты это сделала?

— Потому что дура последняя! Потому что люблю Игоря до сих пор. Дурацкой любовью, но люблю. А ради любви можно хоть чем пожертвовать, понял? И всю жизнь страдать. Ты вроде всему учился, а таких элементарных вещей не понимаешь.

— Химические процессы в теле — это одно, — пожал он плечами. — А любовь твоя и все такое — понятия расплывчатые, исчислению и изучению не поддаются, а неприятных эмоций приносят море. Зачем это нужно?

— Да если бы я знала, — вздохнула я.

* * *

Звонок раздался без четверти два. Я с трудом разлепила глаза и сняла трубку, пока не проснулась мама.

— Почему так долго не брала? — строго спросил брат.

— Сплю давно. Ты хоть на часы иногда смотришь?