— Кафедра прикладной математики института в Массачусетсе. — Лицо Скотта озарилось улыбкой. — Диплом с отличием, докторская степень, звание профессора. Аты?

— А я по образованию механик. Для меня два наших нуля — это… э… Например, как два колеса. На одном колесе очень сложно ехать. А вот два колеса — это уже велосипед! На нем можно кататься! И даже вдвоем.

— Хорошо, — сказал Скотт. — Давай еще раз оценим наши общие шансы. Продукты, вода, воздух — этого у нас в обрез. Твой модуль цел, но на нем нет топлива. Мой модуль разбит, но на нем…

Он запнулся, а потом впился пальцами в мое плечо.

— Ты чего? — недовольно дернулся я.

— Твой модуль цел, но на нем нет топлива, — повторил Паразитински, выпучив глаза. — Мой модуль разбит, но… Но на нем есть топливо!

Я вскочил на ноги.

— Что же ты молчал?

— А ты спрашивал?

Мы быстрым шагом зашагали к американскому модулю.

— Какое на твоей машине топливо? — на ходу спросил я.

— Окислитель — хрень болотная, горючее — болотина хренова.

Я разочарованно замедлил шаг.

— Не то. Мои Горынычи работают на живой и мертвой воде.

— А если попробовать? — предложил Скотт.

— Могут не согласиться, — вздохнул я. — Привередливые.

Через полчаса мы вернулись к «Тугарину» с двумя склянками. В одной маслянисто колыхалась ядовито-желтая хрень болотная, в другой возмущенно пузырилась ярко-зеленая болотина хренова.

Я подошел к основному Горынычу и легонько похлопал его по небритой щеке.

— Да-да. — Змей с услужливой готовностью открыл глаза.

Я без долгих объяснений ткнул ему под нос обе склянки: — На таком топливе полетишь?