— Райтман считал иначе…

Антон скривился, будто уксуса попробовал.

— И где же он, этот Райтман? Тоже мне авторитет…

И опять замолчал. Поняв, что ответ на поставленный вопрос так и не получен, я спросил уже напрямую:

— Так мы сегодня работать будем? Или я зря с расчетами возился?

Антон перевел взгляд с меня на стоящий перед ним монитор компьютера.

— Что, и программу составил?

— Конечно. Не ждать же, пока вы с Пузанком набеседуетесь.

— Ну… тогда ладно. Давай еще пройдемся, напоследок.

Пятнадцать минут спустя напряженность магнитного поля резонатора достигла рабочей величины, и мы начали. Как сотни раз до этого. Антон нажал кнопку «активация», картинка кристаллической решетки на экране чуть дрогнула, расплылась едва заметно. И тут же вспыхнули датчики сканера, зафиксировав микродеформацию. В такой момент всегда ловлю себя на ожидании, что в ответ вспыхнет и второй ряд индикаторов — от передатчика, стоящего сейчас в нашем «марсоходе», как невесело шутит Слава Жуда. В маленькой каморке-мастерской, забившейся в самый угол цокольного этажа здания. Мы дежурим там по очереди, хотя регистрирующая аппаратура вполне способна справиться со всем без человеческой помощи. Но мы все равно дежурим, это уже ритуал. Сегодня как раз Славина очередь.

Огоньки не зажглись. Вероятно, и не зажгутся до завершения сегодняшней, последней, судя по всему, серии тестов. Эта тайна Вселенной так и останется тайной… Во всяком случае, мне, Сергею Ружицкому, приложить руку к ее разгадке не суждено.

Я почти машинально встал и пошел к цилиндру резонатора. Там, внутри, мощное магнитное поле заставляет вибрировать атомы-узлы кристаллической решетки половинки монокристалла. И атомы второй половинки, отсеченной лучом лазера, но «помнящей» о своей цельности, ощущают эту дрожь. Я зажмурился, стараясь мысленно увидеть эти две половинки, то ли отделенные друг от друга, то ли нет. И увидел…

Нет, не две половинки миниатюрного кристаллика. Взгляд! Черное пламя пылало в смотрящей на меня паре бездонных глаз!

— О! Ты откуда тут взялся, дядя?

Я удивленно открыл глаза. Жуда сидел прямо передо мной, таращась через плечо.

— Как зашел, что я не услышал?

— Я?! Это ты как…

И осекся. Славик имел полное право удивляться, в отличие от меня. Потому как сидел в своем «марсоходе», наблюдая за темными индикаторами гравитоприемника.

Я медленно огляделся по сторонам. Да, «марсоход». А несколько секунд назад я был в нашей лаборатории на седьмом этаже. Тьфу, ерунда! Разумеется, за несколько секунд я бы не успел спуститься. Зачем, кстати? Тоже ерунда — мало ли какая надобность возникла. А вот то, что мне память отшибло, — не ерунда. Совсем не ерунда.