Споры-властители уже добавляли Гаркоту тончайшую долю ненависти, перестраивая его при слиянии с коннетаблем Паминксом, но ни разу не прибегали к импульсу такой плотности, такой неистовости. Однако неосмотрительность третьего конгломерата, который носил при себе настоящие криокоды и подставился под дестабилизирующий физический контакт с человеком-истоком, не оставила им выбора: только поток ненависти мог реактивировать имплантаты Гаркотова мозга.

Рука сенешаля, охваченного неудержимой жаждой убийства, взвилась, как пружина, и его грубые пальцы без ногтей сомкнулись вокруг шеи противника.

Горло Шари пронизала жгучая боль; он, удивившись внезапной контратаке, среагировал инстинктивно, крепче вцепляясь в четыре кода и вытаскивая руку из выреза в бурнусе. Ему стало нехватать воздуха, и вибрация антры растворилась в заволакивающей сознание красной дымке. Он попытался вообразить входы в эфирные коридоры, но не мог связно думать. Свободной рукой он пытался сдержать пальцы Гаркота, сдавившие хрящи его гортани, но скаит внезапно превратился в безжалостную машину убийства, и материал, из которого он был сделан — едва ли его можно стоило именовать плотью, — был тверд как камень.

Придушенный Шари начинал впадать в оцепенение. У него не оставалось ни сил, ни воли, чтобы обратить свое возмущение и панику в действие; он чувствовал, что медленно отключается, разрыв между желаниями и физиологическим восприятием вылился в чувство беспомощности, которое постепенно обратилось в безразличие, в покорность. Звуки, формы, цвета вокруг него исчезали, растворялись в наваливающемся ватном облаке. До него все еще долетали обрывки голосов, замирающих вдали криков:

— Убейте этого подлого террориста, сенешаль!

— Это паритоль с Ут-Гена… низкая тварь!

Наемники-притивы рассыпались вокруг двоих противников и прицелились в них из криоизлучателей, но, не зная, насколько устойчивы скаиты к действию замораживающих агентов, и опасаясь поразить сенешаля, открыть огонь не осмеливались. В любом случае, судя по напряженному лицу неприятеля Гаркота, сенешаль и так добил бы его за несколько секунд. Зрители этой причудливой сцены впервые увидели скаита в рукопашном поединке с человеком и были потрясены, осознав, что необычайная эффективность выходцев с Гипонероса не ограничивается одними лишь манипуляциями с рассудком. Его черные глаза навыкате сияли из тусклого полумрака капюшона словно алмазы, переполненные злой энергией. Вся жизнь из его тела перелилась в пальцевидные придатки, которые неумолимо вонзались в шею жертвы.