Мажеровский оставил инструкции только касательно флаконов, которые можно так или иначе использовать вместо оружия. Таких набралось немного и ни один не подошел для нашей цели, но осталось более сотни безымянных флаконов. Интуиция подсказывает, что нужный мне находится среди них. Но как его найти? С продуктами черной магии как-то не тянет экспериментировать с помощью частенько выручавшего меня метода «научного тыка». Значит, придется, несмотря на поздний час, потревожить Мажеровского.

Я глянул на часы. Маленькая стрелка медленно подбирается к цифре «два», да и большая её нагоняет. Ну, ничего, попробую.

Пошарив в столе Мажеровского, я извлек зерцало, изучив рамку, уверенно нарисовал руну вызова Мажеровского. Зерцало помутнело, в глубине ртутной поверхности закрутились туманные спирали, упорно не желающие сменяться четким изображением. Но, когда я, отчаявшись, уже хотел отключить зерцало, туман стремительно рассеялся, и в рамке появилось строгое лицо сестры милосердия, обрамленное, несмотря на поздний час, в жестко накрахмаленный чепец.

— У кого хватает совести тревожить больного в столь поздний час? — требовательно осведомилась она, и четко очерченные брови сурово сдвинулись. Я, если честно, даже опешил немного, никак не предполагал, что на вызов по личному зерцалу Мажеровского может ответить кто-то другой.

— А где Саша? — спросил я, от растерянности назвав Мажеровского по имени. — Мне необходимо срочно с ним переговорить!

Моя эмоциональная просьба не произвела на сестру ни малейшего впечатления.

— Мне даны строгие указания, ни под каким видом не беспокоить этого больного, особенно ночью. Именно поэтому мы и изымаем у него на ночь все средства связи, — сказала она, как отрезала. Я сразу понял, что легче со своим палачом договориться, чем с этим «нежным цербером».

— То есть, вы хотите сказать, что нет никакой возможности сейчас связаться с Мажеровским? — потерянно спросил я, понимая бесполезность споров и уговоров.

— Никакой, — подтвердила она. Но, вероятно, отчаяние, написанное на моем лице, смягчило гранитное сердце сестры милосердия, потому что на суровом лице мелькнула тень улыбки, и она предложила: — Если вас устроит, то я могу утром передать ему, что вы пытались связаться. Тогда он свяжется с вами сам. Если, конечно, сочтет нужным, — строго добавила сестра, видно, чтобы я не счел её слишком доброй. — Наши больные нуждаются в полном покое, и мы его, по мере возможностей, обеспечиваем, — с гордостью заявила она напоследок.

— Хорошо, — вздохнул я, соглашаясь на компромисс. Все равно, даже если мы с Азаром прямо сейчас отправимся в город, раньше рассвета в клинику не прорвемся. — Передайте Мажеровскому, что с ним хотел связаться Марк. Пусть ответит, чем скорее, тем лучше.