Войдя под теряющиеся в темноте своды церемониального зала, я, наконец-то понял, что за запах вызывает у меня легкую тошноту. Запах свежей крови и тлена. Вообще-то я не очень чувствителен к такого рода раздражителям, но в таком количестве…! В центре зала возвышается истукан с перекошенной яростью рожей, вокруг него, роняя куски полуразложившейся плоти, снуют зомби, старательно обмазывая истукана кровью. Прямо перед истуканом возвышается каменный помост, на котором я увидел алтарь из человеческих черепов, пустыми глазницами пялящихся в вечность. Алтарь сейчас пуст, но тоже весь покрыт кровью, стекающей по желобам в пентаграмму, вырезанную в помосте. Видно, жертву только сняли с плиты, прикрывающей черепа.

Старательно обходя монахов, стоящих между гаргульями, которые словно вылезли из стен, чтобы схватить зубами ярко горящие факелы, я двинулся в противоположный от входа край зала. Именно там, судя по плану, добытому Селеной, расположен люк, ведущий в подвальные помещения. Осталось дело за малым, ни на кого не натолкнуться, пока пробираюсь через зал, потому как, несмотря на транс, любой монах поднимет тревогу, если его с ног сшибет невидимка.

Благополучно пробравшись между снующими зомби, я обогнул помост и истукана и сделал еще одно неприятное открытие. Мне сразу показалось, что с одного человека столько крови не натечет. Сколько её там, в среднем-то человеке, литров пять-шесть, не больше. А тут только на истукана извели не меньше ведра, да и в пентаграмме столько же. Это я подсчитал легко, увидев четыре обескровленных трупа: два парня и две девушки, лежавшие, словно сломанные куклы у самого люка. Видно, после церемонии их спустят вниз, даже думать не хочу, для каких целей.

Но горевать по бедолагам, погибшим ради шкурного интереса зарвавшегося чернокнижника, времени нет. Пока фортуна на моей стороне и люк открыт, нужно двигаться дальше. Одно утешает. У меня уже скопилось достаточно улик, чтобы натравить на это гнездо порока Белый сыск. Вот только Роксану спасу…

Стараясь держаться поближе к стене, чтобы случайным скрипом не выдать себя, я осторожно спустился вниз. С размахом обустроились. Я оказался в длинном, как желудок удава, коридоре. Темнота слегка разбавлена тусклым светом от небольших факелов, кое-где висящих на стенах. К тошнотворному запаху крови присоединился не менее отвратный запах горящего прогорклого масла. Стараясь по мере возможностей не дышать, я осторожно двинулся по коридору, вжимаясь в стену, чтобы не столкнуться с встречными монахами, которые все, как один, кутаются в темно-серые балахоны. Но внизу некоторые из них ходят, откинув капюшон, и мне удалось рассмотреть угрюмое выражение, усугубленное игрой теней, на их лицах. Оборотни.