Он уже праздновал победу, и потому для него осталось загадкой, когда и как Эжен смог освободиться. Теперь юноша стоял напротив и яростно метал в Рая гневные молнии из глаз. Рай же только сокрушённо развёл руками:

– Ты чуть не убил меня, дружок!

– Разрази вас гром, сударь! – и Эжен, наконец, нашёл выход своей ярости.

Он круто развернулся, и нож почти на дюйм врезался в ближайшую деревянную колонну.

– Так-то лучше, – одобрил удивлённый Рай.

– Возможно… но скажите мне, почему людей так заботит моя чистота?! – возмутился юноша.

Рай начинал нравиться Эжену, а эта небольшая встряска заметно развеяла хмельной туман. Он вновь занял своё место и взлохматил мокрые волосы.

– Полагаю, тебе пора задуматься над своим поведением… – рассудил Рай, усмехнувшись.

– Может быть, но… скажу я вам, – Эжен сощурился, – Такие шутки сходят с рук лишь одному человеку, и с вами мы ещё, быть может, поговорим по этому поводу.

Рай почувствовал, что последняя фраза прозвучала как открытая угроза, но предпочёл свести всё в шутку:

– Ты, как я погляжу, большой любитель угрожать. Но хотел бы я знать, что даёт тебе право так нагло со мной разговаривать?

Лицо Эжена выразило искреннее удивление, но, заметив приближающегося к их столику хозяина трактира, он неожиданно для Рая ответил по-бриански:

– Позвольте, милорд, вы сами. Вы до сих пор не подняли на меня плеть, хотя я уже давно прошу вас дать мне этот повод подраться… – и Эжен, извиняясь, улыбнулся светлой до боли знакомой Раю улыбкой. Перед ним вдруг возник Фрэнк, правда, говорящий с каким-то непонятным акцентом, то ли фрагийским, то ли испайронским, то ли ещё каким. От такой неожиданности Рай опешил.

Тем временем Жерар поставил перед Эженом чарку вина.

– Когда будешь платить?

– Этот господин заплатит, – небрежно отмахнулся Эжен, вернувшись на фрагийский.

Жерар хотел было что-то возразить, но Рай поспешил спровадить его нетерпеливым жестом.

– Господин… – пробурчал себе под нос хозяин, – Позволяет какому-то щенку такое хамское обращение… Вот и пойми этих господ.

Но Рай и Эжен не слышали его слов.

– Значит, ты понял, что я брианец, и знаешь мой язык, – Рай сощурился, тоже перейдя на брианский.