И это ближе всего к тому, чтобы исправлять разрывы в людях, как я когда-то мечтала.

– Спасибо, – просто говорит Элиза, когда я заканчиваю. Она прячет перевязанную руку под своей починенной накидкой и несколько секунд с недоверием смотрит на нее. – Спасибо, – повторяет она и выныривает наружу, в яркий солнечный свет.

Я записываю ее визит в каталог и в учетный журнал, чтобы показать Хелене. Наша клиника и наша работа здесь финансируются Хеленой Вестергард. Она продала известняковые шахты, избавившись от этого груза, и отложила часть денег в фонд, из которого оплачивается наш труд. Наша клиника не может вернуть никому похищенное прошлое. Но она может помочь сделать так, чтобы у людей, владеющих магией, было будущее.

Я провожу пальцами по странице и слегка улыбаюсь, заполняя колонки. Хелена хотела проявить честность и поведать широкой публике правду о шахтах. Но это могло бы подвергнуть людей с магией еще большей опасности, чем прежде. Это признание сделало бы нас мишенями, вынудило бы скрывать свою магию или жить в страхе, что кто-то решит охотиться на нас ради Фирна. Поэтому мы убедили ее, что лучше всего будет сохранить тайну. Никто никогда не узнает истину о датских самоцветах, сверкающих на шеях и в прическах правящих особ.

Даже сам король.

– Нам нужно идти, – говорит мне Якоб, запирая в шкафчик взятый у Элизы Фирн и протягивая руку за своей шляпой. – А то мы опоздаем, – он поворачивает табличку в нашем окне так, что теперь она гласит «Закрыто». – Рабочее время закончилось? – лукаво спрашивает он и привлекает меня ближе к себе. У меня слегка перехватывает дыхание. Я весь день ждала этого в предвкушении, так что нежно касаюсь его воротника, а потом и его губ, и счастье охватывает меня, когда он подается вперед. Внутри у меня зарождается трепет, когда Якоб проводит пальцем по шее у меня под ухом, и я крепче обнимаю его за талию. Поцелуй его становится глубже, и я понимаю, что он тоже весь день ждал этого момента.

– Идем, – шепчу я наконец ему в губы и смеюсь, когда он издает слабый протестующий стон. – Мы не можем это пропустить.

* * *

Холмы пестреют цветущими маргаритками, и дом Вестергардов высится за озером, которое сверкает, словно глыба полированного азурита. Дом был восстановлен, после того как сильно пострадал во время нашего сражения с Филиппом и его людьми. Выбитые стекла во всех окнах заменены и блестят на солнце, а с карнизов свешиваются белые камелии.

Внешний вид особняка теперь ничем не напоминает о том, что произошло в ту ночь. Улики исчезли так же бесследно, как растаявший весной снег, который намело в ту пургу. Рано утром, когда Филипп был мертв, а его сторонники обезврежены, метель понемногу начала стихать, и Якоб рискнул выйти наружу. Он послал срочное известие через соседских слуг, с которыми общался Брок, и в конце концов оно добралось до полицейского, занимавшего важную должность. Старший офицер, чей восьмилетний сын мог превратить молоко в масло, не пользуясь маслобойкой. Этот полицейской всего несколько часов спустя прибыл в особняк Вестергардов с маленьким, но вооруженным до зубов отрядом, чтобы забрать Мальте и выживших шахтеров.