Исцелив и покинув старика, я открываю глаза в теле мальчика.

И без разговоров бью вилкой в пах дрожащего от возбуждения воспитателя, плюгавого человечка лет пятидесяти, уже начавшего стаскивать одежду с неподвижного тела. Он отшатывается от удивления, еще не успев почувствовать боли, а потом взвыв, сгибается пополам.

По рукам его сбегает струйка крови.

– Cele mai bune ceea ce privește5. – Говорю я, и изо все сил загоняю ему вилку в зад между вислых ягодиц. Ткань с треском разрывается, и недавний насильник с утробным воем падает набок.

Я открываю двери и не слушая его воплей, выхожу из комнаты. В коридоре пусто. Я прикидываю оставшиеся силы, и не дожидаясь неведомого наблюдателя, напрягшись, исчезаю.

Пусть негодяй попробует объяснить исчезновение ребенка. И поделом ему.

Остаток сил я употребил на то, чтобы, согласно своему плану, оказаться в ином, более предпочтительном месте.

Сейчас я не в теле Дайрона, и такие перемещения сказываются весьма пагубно.

Это удалось, и меня, оглушенного, ослепленного, и практически полностью обессиленного, выбросило посреди дороги, прямо под колеса мчащегося автомобиля.

Январь 2012