— О! Привет! — Моня расплылся в улыбке. — Как мой будущий крестничек? Еще на выход не собирается?

— Ты же знаешь, что еще месяц. Ты мне скажи — что у вас происходит?

— Работаем.

— Спасибо, драгоценный мой. А я думала, вы сюда поболтать ходите. А конкретнее?

— Восемь дел в разработке. Это лично у меня. Про остальных, прости, не знаю.

— Так. Мне это все осточертело. Что вы от меня скрываете? Что за объяснительную пишет Давыд?

— Да, вчера немного все не по плану пошло… — у Мони забегали глаза. И тоже стали какими- то виноватыми.

— А в остальном, прекрасная маркиза… Понятно. Ничего не скажешь — обещал дружку хранить нервы его жены. Ладно.

— Вы понятливы, Уотсон.

— Давыда не посадят?

— Нет, тут можешь быть спокойна. Давыд — в полной безопасности. Пойду помогу ему, ты же знаешь, сочинительство — не его конек.

У Арины снова отлегло от сердца. Да что за день — как на качелях.

Она уже подумала уйти, и потом уже, вечером, заручившись союзничеством Белки, взять Шорина в клещи — и добиться признания. Но все-таки постучалась к Якову Захаровичу.

Яков встал ей навстречу, обнял, а потом прижал ее голову к своей груди.

— Тебе уже сказали? — спросил он участливо. Арина подумала, что так бы спрашивал отец, если бы произошло что-то действительно страшное.

— Нет. Кто?

— Ангел.

Арина поняла, что ноги ее больше не держат. Яков Захарович усадил ее на стул, поставил стакан с водой.

— Как?

Арина, не спрашивая разрешения, вытащила из лежащей на столе пачки папиросу — и слепо шарила по столу в поисках спичек.